Борекудан вскрикнул. Меч врага вспорол ему грудь. Следующим ударом Семъяза рассек противнику брюшную полость. Борекудан выронил обломок своего наномеча и зажал ладонями живот, пытаясь удержать вываливающиеся внутренности. Третий удар Семъязы пришелся бывшему байкеру в спину, перерубив позвоночник. Руки борекудана безвольно повисли, ноги подогнулись, но прежде чем он упал, разбив лицо о пыльную дорогу, его внутренности вывалились, окрасив желтый песок бурыми и черными цветами. Борекудан еще был жив – знал, что умирает, но не мог ничего изменить. Не было и боли. Лишь только понимание конца.
Семъяза убрал наномеч в ножны, избавился от дотлевавших лохмотьев одежды. Сухой ветер вцепился в обожженную плоть.
– Тебе бы мазь сейчас для восстановления, – услышал Семъяза скрипучий голос старика-азиата.
Якудза попытался активировать нейронную татуировку маскировки, чтобы спрятать свои увечья, но то ли сил у него почти не осталось, то ли… Семъяза растерянно уставился на чистый участок кожи на своем теле, где раньше находилась татуировка маскировки, которую сейчас он видел на запястье старика. Скрипучий, надтреснутый смех прорезал тишину пустой деревни. Безобидность дряхлого старика лопнула, растаяла. Семъяза потянулся к рукояти своего наномеча, но старик активировал нейронную татуировку невидимости и исчез.
Он не пытался нападать. Но якудза чувствовал опасность. Не явную и ежеминутную, а более глобальную, глубокую, как новый уровень бусидо, который так сложно заслужить. Но уровень этот был для Семъязы недосягаем. На этом уровне ты борешься не за то, чтобы приобретать умения, а чтобы сохранять их. Старик уже украл каким-то непостижимым образом у Семъязы тату маскировки – это случилось еще утром, когда он приносил воду. Теперь он украл татуировку невидимости. На ее месте у Семъязы красовался бугристый ожог. И старый вор был где-то рядом – Семъяза понял это не сразу.
Сначала он решил, что это просто какой-то трюк, на который он попался. Скорее всего, старик провернул это, когда угощал его водой. Возможно, он добавил туда наноботы или что-то еще. Теперь две украденных нейронных татуировки можно будет продать на черном рынке, обеспечить свою дочь или сына, живших в большом городе еле-еле сводя концы с концами. Семъяза снял с одного из своих мертвых преследователей плащ для путешествий в пустыне. Микроорганизмы, которым надлежало поглощать жару, были уничтожены прямым попаданием пары свинцовых пуль. Теперь плащ был просто плащом, способным скрыть наготу якудзы. Он надел его и покинул деревню. Отец Шайори не успокоится. Вероятно, он пошлет новых убийц уже в этот вечер, когда его люди не выйдут на связь. Так что времени на реабилитацию нет. Нужно найти Шайори и спрятать ее.
Семъяза шел по пустыне, не останавливаясь на ночлег или отдых. Он восстановит силы потом. Сначала нужно встретиться с девушкой, нейронная татуировка которой красовалась на шее якудзы.
На утро второго дня якудза снова встретил старика. Вернее, сначала Семъяза обнаружил его следы, когда забрел в мертвый город, надеясь найти там скважину с водой. Но скважина была суха. Поэтому люди и покинули это место. Но кто-то уже был здесь – следы на пыльной дороге тянулись к скважине. Сначала Семъяза решил, что упустил еще одного преследователя, надеявшегося выйти на Шайори, но затем якудза увидел уже знакомый кувшин и заполненный водой гуиноми. Это был старик. И старик умел искушать. Впрочем, второй раз попадаться на один трюк Семъяза не собирался.
Он осмотрел кувшин с водой, жалея, что не получил в свое время нейронную татуировку распознавания ядов. Хотя вряд ли в кувшине был яд. Семъяза огляделся, надеясь, что сможет отыскать старика в одном из заброшенных окон – ведь старое тело не может генерировать так много энергии, чтобы обеспечить бесконечную невидимость…
Он обернулся, услышав за спиной шорох. Точнее, не шорох – звук жадных глотков. Никого за спиной не было, лишь один из двух гуиноми опустел. Старик выпил воду, но… Семъяза увидел свежие следы на пыльной дороге. Что ж, татуировка невидимости может обмануть глаза, но не законы природы. Семъяза метнулся к невидимому старику. Следы потянулись прочь: быстро, спешно, словно у дряхлого старца открылось второе дыхание. Якудза актировал нейронную татуировку преследования. Плащ мешался, раздирал обожженную кожу. Семъяза сбросил его, решив, что воспользуется одеждой старика, когда свернет тому шею и вернет свои татуировки. Но следы, оставляемые невидимым человеком, двигались слишком быстро.
Деревня осталась далеко за спиной. Нейронная татуировка преследования перегрелась и взорвалась, вырвав из предплечья Семъязы кусок плоти. Якудза остановился, не понимая, как старик мог сбежать от него. Или же не сбежать? Семъяза видел, как следы приближаются к нему. Он достал из ножен заскучавший наномеч.
– Ты можешь забрать мои татуировки, но моя рука останется, как и прежде, твердой, – предупредил старика Семъяза.
Татуировки на правой руке побледнели и покинули покрытую ожогами кожу. Образ старика проявился на безопасной близости. Семъяза среагировал молниеносно, метнув в вора меч. Сталь вспорола воздух, но старик уже переместился в другое место. Наномеч упал в пыль. Якудза подобрал его почти мгновенно, но старик-азиат снова находился от него на безопасном расстоянии. Семъяза мог поклясться, что вместе с нейронными татуировками этот хитрец каким-то образом приобрел еще и молодость. Но в отличие от татуировок, которые он воровал у якудзы, молодость он черпал откуда-то извне. Семъяза не чувствовал, что стал старше, наоборот, израненное тело, казалось, омолаживается. Пропала даже пара свежих шрамов, полученных во время ареста.
Якудза притворился, что едва может стоять на ногах, затем активировал нейронную татуировку ловкости и метнулся к старику-азиату. Вор замешкался на мгновение, но все-таки успел скрыться раньше, чем Семъяза снес ему с плеч голову. Наномеч рассек воздух и, казалось, разочарованно вздохнул.
– Ты не сможешь ускользать вечно! – зарычал Семъяза, устремляясь за стариком, следы которого уже растаяли в начинавшихся пустынных сумерках.
Татуировка ловкости позволяла якудзе двигаться как ветер. Вдобавок к ней он активировал татуировку гнева, способную высосать из тела все силы, но увеличивающую в разы способности активированной ловкости.
Преследование продолжалось почти всю ночь. Ближе к полуночи активированные татуировки Семъязы начали сбоить, но вместо того, чтобы сгореть от перегрузок, просто растаяли, покинув его кожу. Это не остановило якудзу.
– Я доберусь до тебя, даже если моя кожа станет чистой, как у младенца! – закричал он старику.
Утро осветило пустыню, которая теперь медленно переходила в саванну. Преследование превратилось в смертельную схватку. И Семъяза готов был умереть. Это был вызов. Он не знал, насколько еще хватит запаса сил и сколько на его теле осталось нейронных татуировок, но он не собирался останавливаться. Обгоревшие ботинки сносились до дыр, ступни начали кровоточить. Якудза продолжал бежать. Он не остановится, пока бьется сердце или пока… Он замер, увидев, как старик, вернее, уже не старик, а молодой азиат, нырнул в гигантский разлом, к которому привела их погоня. Сердце в груди екнуло и остановилось. Якудза не понимал, как могло так случиться, что старый вор привел его к месту встречи с Шайори.
