Я пробралась между столиков обратно к тому месту, где раньше были чары. Кондиционер жужжал, как потревоженный улей, но дело свое делал: в помещении было холодно и даже промозгло, точно в пещере. Я с трудом подавила дрожь. Пригашенный свет позволял легче различить чары магическим зрением, а Финн (мой коллега и, если верить слухам, будущий начальник) перед моим появлением успел закрыть жалюзи. Я бы лично предпочла солнечный свет.
Ухватившись за край мраморного столика, я присела на корточки и всмотрелась в пол, выискивая, не мерцают ли там какие красноречивые следы чар. Чисто, просто черно-белые плитки, никаких отростков чар и никаких мышей — обычно, попав под действие чар и оказавшись в ловушке, мыши в панике носятся кругами.
Я перевела взгляд на потолок и всмотрелась в лепнину, особенно в тени по углам. Тоже чисто. Теперь можно вздохнуть с облегчением. Так, застекленная витрина вдоль стены пуста, никаких замысловатых тортов с кремовыми вензелями, никаких пирожных системы «прощай, фигура» и никаких плесневелых объедков. Порча или что-то подобное.
Дверь из кухни распахнулась, и стремительно вошел Финн, так что моя магическая концентрация опять нарушилась.
— Дьяволовы рога, ну и бардак у них на кухне! — воскликнул он, сунув руки в карманы. — Управляющий утверждает, будто какой-то посетитель, недовольный обслуживанием, вместо чаевых из вредности оставил тут чары... ну, по крайности, так заявила здешняя домовая. А ей управляющий верит.
Я подавила горячий всплеск радости, которую всегда испытывала при виде Финна, — нечего, нечего, не время и не место — и отозвалась:
— А почему бы и не поверить? Версия не хуже других. Этот ресторан — семейный бизнес, домовая при них, наверное, состоит уже не первый десяток лет. Странно, правда, что от нее столько неприятностей. — Я побарабанила по столу. — Если только... если только управляющий чем-нибудь ее не рассердил, а теперь не хочет признать свою вину.
Финн пожал плечами, затем сцепил руки над головой и грациозно потянулся.
Каждый раз при виде Финна я старательно сдерживаюсь, чтобы не представить его без штанов. Виной тому его рожки, наши конторские сплетни и мое неукротимое либидо. Финн — фавн, он из волшебного народа, сродни нам, феям. Когда-то древние греки почитали его прародителя, получеловека-полукозла Пана, как божество. В одетом виде нижняя часть Финна выглядит вполне по-человечески, ни малейшего признака хвоста или мохнатых ляжек, и за все три месяца его работы у нас в «Античаре» никому не удалось ни опровергнуть, ни подтвердить соответствие мифологическому образцу. Но у меня все равно фантазия разыгрывается.
— Ну как ты тут справляешься, Джен? — Финн почесал рог.
Рожки у него премилые — цвета сухого папоротника, острые и на добрый дюйм торчат из курчавой белокурой шевелюры. С лица Финн просто плакатный красавец, мечта рекламщика, но только вот незадача: из-за рожек он по рекламным меркам недостаточно похож на человека, чтобы что-то втюхивать публике. Не иначе, он носит какие-то приукрашивающие чары, которые меняют внешность, но мне пока что не удалось различить, что за ними скрывается.
— Уф! Сняла чары со всего, кроме кофеварки, — сообщила я.
— Когда закончишь, не откажусь от помощи на кухне. — Финн приглашающе улыбнулся. — Ты не против?
В ответ я посмотрела на него так, как смотрела в последнее время, стоило Финну начать подбивать клинья: со слегка удивленной, но терпеливой улыбкой. Мол, не надейся, что я приму твои ухаживания всерьез. Ни за какие коврижки. После чего с трудом подавила вздох и отвернулась.
Я подошла к стойке и сосредоточила свои усилия на кофеварке. О-о-о, как все запущено! Магическое зрение показало, что этот промышленных размеров агрегат излучает чары так, что на стены ложится нездорово-оранжевый отсвет. Хуже всего дело обстояло с рычагами. Конечно, взломать такие чары — минутное дело, гораздо проще, чем аккуратно снять. Но при взломе неизбежен выброс магии, вернее, взрыв, а тогда взрывается и сам заколдованный предмет. Сопутствующие разрушения мне ни к чему — клиенты в таких случаях, понятное дело, сильно возражают. Поэтому я ухватила чары за кончик нити и начала разматывать. Руки мне ошпарило горячим паром. Зар-ра-за! Я чуть не вскрикнула, но прикусила губу и встряхнула кистями, чтобы избавиться от чар. Боль была подлинной, пар — нет, так что ожогов не останется, просто неприятный выплеск энергии.
— Ох! Больно, да? — сочувственно спросил Финн. — Ну да, так всегда и бывает, если слишком гонишь.
— А то я не знаю! — огрызнулась я.
Он улыбнулся до ушей:
— Конечно знаешь, но эта домовая просто чокнулась. Наше счастье, что она не на нас взъелась!
Я осторожно потыкала в чары.
— Похоже, у тебя богатый опыт, — предположила я.
— Не то слово, целый месяц возился. — Финн сморщился от воспоминаний. — Открываешь банку с медом — оттуда вжик пчела и сразу — тяп! В рот что ни возьми, все на вкус пригорелое. И еще моя домовая спрятала все левые носки!
— Левых носков не бывает, они одинаковые. — Не сводя глаз с кофеварки, я продолжала потихонечку разматывать чары.
— Еще как бывают! — рассмеялся Финн. — Неужели не понятно? Носок сперва всегда надеваешь на правую ногу, остается какой? Левый!
— Ха-ха.
Чары распались у меня под пальцами на отдельные мелкие волоконца и наконец рассосались.
— А чем ты так разозлил свою домовую? Ты вел себя как обычно или выкинул нечто особенное?
Финн небрежно пожал плечами:
— Сейчас уже не помню. По-моему, я больше разозлил одну ведьму, чем домовую, а уж она спустила на меня домовую.
Ну да, как же в такой истории без ведьм, никак! Наши конторские ведьмы прямо вцепились в Финна — точь-в-точь в лотерею разыгрывали, и все они так и тянули ручонки — поскорее посмотреть, кому же выпал счастливый билетик. Финн вовсе не возражал против того, чтобы быть счастливым билетиком, щедро и поровну оделяя всех своим галантным вниманием. Меня тоже склоняли поучаствовать во всеобщей игре, но от этого я была вынуждена отказаться.
Не то чтобы Финн мне не нравился. Нравился, и еще как! Добавьте к этому внятный голос волшебной крови — магия стремилась во что бы то ни стало подтолкнуть нас друг к другу, чтобы окончательно все запутать. Закавыка была в чрезмерной, избыточной притягательности белокурого фавна. Мне все отчаяннее хотелось поддаться его обаянию, а это не дело, совсем не дело. Поэтому я, подавив разочарование, неимоверным усилием воли держала Финна на расстоянии.
Финн легонько тронул мою руку — там, где ее ошпарил призрачный пар.
— Может, расскажешь, что тебя тревожит?
Я подняла взгляд и поразилась, как сочувственно он на меня смотрит.
— Ничего особенного.
— Да неужели? Обычно ты обращаешься с магией куда осторожнее.
Финн попал в точку. Вообще-то, я перестраховщица.
