– Здравствуйте, ваше величество. Вы, можно сказать, заново родились. Только не пытайтесь говорить или двигаться: сил у вас сейчас не больше, чем у обыкновенного новорождённого. После всего этого металлолома, который мы из вас извлекли…
Цепеш узнал обладателя успокаивающего голоса: видимо, лекарь. Только когда он обращался к нему, голос из успокаивающего превращался в виноватый. Цепеш, привыкнув творить правый суд, такие вещи различал.
– А хотите узнать, ради чего вам дано это новое рождение? – перебил последний из говоривших, оставаясь где-то вне ПОЛЯ видимости.
– Да не спешите вы, Ксаверий! Ваше величество, давайте условимся: хотите сказать «да» – моргните один раз, «нет» – два раза. Вы меня понимаете?
Князь послушно моргнул и попытался, насколько мог, осмотреться. Справа – стена в жёлто-зелёную полоску, наверху – далёкий, украшенный лепниной потолок. В левую его руку внедрялось что-то похожее на тонкую прозрачную змею. Вместо правой громоздился целый ворох повязок с проступающими пятнами крови. Цепешу очень хотелось бы знать, есть ли у него ещё его непобедимая десница. Тяжёлая ноющая боль при попытке шевельнуться выдавала, что вроде бы есть, но это ничего не значило: от старых воинов, потерявших в битвах руку или ногу, он слыхал, что утраченная конечность всю оставшуюся жизнь ощущается так, как если бы она была, и даже болит к перемене погоды.
– Вы когда-нибудь были турецким султаном? – Слева придвинулось новое лицо, чья небритость далеко отстояла и от гладкости щёк и подбородка, и от полноценной бороды. Глаза над этой небритостью совмещали почтительное выражение с лукавством прищура.
Князь с негодованием моргнул дважды.
– Вот видите, доктор, вы ошиблись, он всё понимает, – шепнул небритый и продолжил громко: – Почтительнейше приношу вашему величеству приветствие от лица ваших потомков. Простите, что пришлось вмешаться в историю, вырвав вас из лап смерти, но надеемся, вы не станете за это на нас гневаться. Меня зовут Ксаверий Монада, можно просто Ксаверий. Это Арнольд Хансен, он над нами вроде командира, а это ваш врач, Лучиан Дайковичиу. Все мы готовы служить вам, чем только можем.
Лукаво прищуренные глаза Цепешу не слишком понравились. Но сейчас голос незнакомца был столь глубок и обаятелен, а речь его столь учтива, что первое впечатление отчасти сгладилось. Однако князь не забыл и то, в каких выражениях отзывался о нём Ксаверий, когда думал, что его не слышат. Князь вообще ничего не забывал.
– Ваше величество, – слова Ксаверия лились гладко и услаждающе, – вы прославились многими свершениями. Однако румыны, потомки ваших подданных, дерзнули похитить вас с поля вашего последнего боя, чтобы вы смогли совершить ещё один подвиг. В отличие от остальных, он останется безвестным. Но без него вся ваша слава обернётся позором… Вы меня понимаете?
Цепеш пока не слишком понимал, к чему ведёт Монада, но моргнул один раз.
– Ну вот и отлично, ваше величество. А сейчас наш командир Арнольд Хансен введёт вас в курс дела… Ну, Арни, детка, смелей. Мне что, одному корячиться?
Лицо молодого заики полыхало, как маков цвет. На этом фоне отчётливо выделялась белая головка прыща возле носа.
– В-ваше в-величество! Р-румыны чтут вас как мудрого и х-храброго, х-хотя и сурового правителя, п-по-бедителя турок и борца за н-независимость страны. Но среди всего остального н-населения земного шара имя Д-дракулы в-вызывает совсем иные ассоциации… т-то есть, как бы это п-попроще… К-короче, во всём остальном м-мире имя «Дракула» равняется слову «вампир». Все думают, что вы б-были упырём! Адским к-крово-пийцей! Носферату!
Про земной шар Цепеш подумал, что недослышал: кто же не знает, что земля – это плоская четырёхугольная твердь? А последние слова произвели на него столь сильное впечатление, что он зажмурился, после чего широко раскрыл глаза. Арни это, видимо, воспринял как подтверждение:
– Д-да! И в-виноваты в этой подмене двое н-него-дяев. Один – венгр, н-носферату из Трансильвании, который н-нагло присвоил ваше имя и н-назвался г-гра-фом Дракулой. А второй – ирландец, Абрахам Стокер, к-который написал о нём роман. Роман т-так и н-называется: «Г-граф Дракула – вампир». И п-после него нет ч-че-ловека, к-который не слышал бы о в-вампире Дракуле!
Цепешу ведома была власть письменного слова. В его жизни случился уже немец Михаэль Бехайм, стихотвор-но представивший его полезные для государства деяния как выходки кровожадного изверга – и тем внесший немалую лепту в дурные слухи, что настроили против него и папский престол, и венгерский королевский двор. Увы, добраться до Бехайма и назначить соответствующую его проступку казнь так и не удалось. Зато этот Столпер… или Стовер… Ох, как же путается всё в голове!
– В-ваша вторая жизнь дана вам, в-ваше величество, чтобы пред… предотвратить… Доктор! Что с ним, доктор?
– Ну я же предупреждал! – досадливо бросил лекарь. Схватил какой-то маленький, сверкнувший иглой предмет, но прежде чем пускать его в ход, всё-таки приблизил ухо к губам князя, догадавшись, что он пытается что-то сказать. И отпрянул с недоуменным выражением, услышав шёпот – скорее даже, тень шёпота:
– Никаких… обезболивающих. Я… запрещаю.
Если обезболивающие зелья туманят ему голову, он предпочтёт терпеть боль. У него сейчас ничего не осталось – ни сил, ни его непобедимой десницы; так хотя бы разум должен быть твёрд и остёр. Ему непременно надо разобраться в этой запутанной истории с негодяями, похитившими его имя.
И выяснить: почему же у лекаря делается такой виноватый голос, когда он обращается к нему?
Арни рассеянно листал книгу, уютно устроившись в огромном кресле в гостиной. Золотистые буквы на кожаном переплете сообщали, что книга «Описание провинций Валахия и Молдова» написана Уильямом Уилкинсоном.
Уютно потрескивали дрова в камине, за окном висела какая-то серая сырая мгла. Сегодня даже интересная книга не могла занять Арнольда. Впрочем, это и неудивительно – как часто вам случалось видеть героя интересной книги (точнее, книг) живьем, лицом к лицу? Правда, про этого героя нельзя было сегодня в полной мере сказать, что он жив – скорее, едва жив… но это уже детали. Главное, Арнольд собственными глазами видел Его.
Надо пояснить, что Арни увлекался историей – особенно историей Восточной Европы. В возвышавшемся за его спиной книжном шкафу виднелись разноцветные томики всех степеней потрепанности, на разных языках; попадались и румынские фамилии: Александру Дугу, Мирча Догару – короче, полки были уставлены историческими трудами о вышеупомянутом регионе.
Может, арнольдов интерес был обусловлен тем, что в жилах юноши наличествовала капля румынской крови – со стороны матери. Может, этот факт был вовсе ни при чем…Главное, увлечение имело место, и все тут. Средние века всегда привлекали Арни: сперва мечтательный паренек зачитывался рыцарскими романами, позже, повзрослев, переключился на серьезную историческую науку. Правда, она так и не стала его профессией – в отличие от программирования, – но и назвать Арни дилетантом было бы несправедливо.
