Его всего окутал липкий густой зеленый туман. Ему показалось, что он проникает даже внутрь…
— Эй! — чтобы немного подбодрить себя, вы крикнул Джек.
Ноги будто бы не слушались его.
До дома оставалось пройти всего два квартала Но он почти перестал различать даже низкие кус ты вдоль дороги.
Снова какой-то хруст. Как будто бы шаги.
Зеленый теплый и влажный туман все сгущался, сковывая его движения.
Он ничего не видел. Совершенно ничего.
6
В сухих листьях живой изгороди слышалась возня каких-то маленьких животных.
Я ничего не вижу, — вслух пожаловался он. И тут вдруг плотный зеленый туман словно бы расступился.
И тут впереди в голубом сиянии возникла какая-то странная фигура.
Худая… выше человеческого роста.
Из тени возникло лицо. Ужасное, искаженное
Кошмарный Джонни?!
Серебряные глаза Джонни, в которых отражался зеленый туман, смотрели на Джека. Его черные губы изогнулись в холодной усмешке, а костлявая рука преградила Джеку путь.
— Ч-что вы здесь делаете? — выдавил из себя Джек. — Я шел домой, и тут вдруг этот странный туман.
— Ты не сможешь пойти домой, — прохрипел Кошмарный Джонни, сжимая в кулаки свои страшные руки с крючковатыми ногтями на пальцах.
— Простите, я не понял? — пролепетал Джек, тараща глаза на гигантского вампира.
На улице стояла гробовая тишина. Ни машин, ни голосов, и даже ветер не шумел в ветвях деревьев.
Джек слышал только свое учащенное дыхание и лихорадочное биение сердца в груди.
— Ты не сможешь пойти домой, — повторил Джонни, глядя на него безжизненными серебряными глазами.
— Джонни, вы хотите напугать меня? — еле слышно прошептал Джек.
Черный костюм Джонни, порванный и залатанный во многих местах, слишком большой для него, развевался в крутящемся тумане, хлопая, словно флаг на ветру.
Серебряные глаза смотрели не мигая.
Вампир обнажил в улыбке свои страшные зубы И принялся выстукивать ногтями какую-то ритмичную мелодию.
— Джонни, почему вы так стараетесь напугать меня? — волнуясь, переспросил Джек.
Он попытался отступить на шаг назад. Но туман будто бы толкал его сзади, не давая двигаться.
— Я настоящий вампир, Джек, и я не могу отпустить тебя домой.
Кусок кости, проступающий на его щеке, засветился зеленым.
— Что вы сказали?
— Я настоящий вампир, Джек. И я не могу отпустить тебя домой.
— Джонни, я знаю вас, — сказал Джек, стараясь унять дрожь в голосе. — Я понимаю, что вы не настоящий вампир, вы играете в фильмах моего отца.
— Но теперь я не в фильме, — холодно ответил Джонни.
— Но вы все равно не настоящий, — упор вал Джек. — Все это только грим. Я же знаю, что это грим!
И подпрыгнув, он попытался стащить с лица Джонни его уродливую маску.
— Ой! — сдавленно вскричал Джек, когда его пальцы неожиданно увязли в чем-то мягком и липком, как густой сироп.
Джек попытался высвободить пальцы, но они словно приклеились к этому чудовищному лицу.
Глаза Кошмарного Джонни испускали лучи света. Улыбка черных губ становилась все шире… и шире
А Джек, раздирая рот в диком крике, пытался оторвать свои руки от этой мерзкой липкой кожи.
7
Но вот его крик затих, и туман развеялся, оставив после себя мерцающую темноту. Джек заморгал, ничего не понимая. Никакого вампира рядом с ним не было.
Его всего колотило.
Он пошире раскрыл глаза и увидел лицо отца.
Отец сильно тряс его за плечи, стараясь разбудить.
— Джек, проснись. У тебя опять кошмар. Обычно громогласный, голос Эмори был сиплым после сна. На нем были только полосатые пижамные штаны. Над Джеком нависла его заросшая густыми черными волосами грудь.
— Тебе приснился сон, страшный сон, — повторял Эмори.
Джек медленно сел в кровати и первым дел посмотрел на свои руки, будто на них еще сохранился клей с лица Кошмарного Джонни.
— С тобой все в порядке, — успокоил его Эмори. — Скажи, почему ты так страшно кричал? Ты разбудил, наверное, половину Беверли-Хиллз.
— Это был очень страшный сон, — признался Джек. — Мне приснился Кошмарный Джонни. Он не пускал меня домой, и…
— Значит, мои фильмы все-таки пугают тебя! с триумфом вскричал Эмори.
Он вскочил на ноги и радостно хлопнул в ладоши.
— Ну… — откашлялся Джек. Несмотря на то что в спальне был кондиционер, его пижама была насквозь мокрой от пота.
Это здорово, что ты наконец-то признался в этом, Джек, — радостно заметил Эмори. — Разве ты не чувствуешь огромное облегчение, признавший, что тебе было страшно? Джек застонал, как от зубной боли.
— Эмори, это был всего лишь дурацкий сон.
У каждого бывают такие сны.
Я понимаю, что трудно быть сыном Короля Ужасов, Джек, — сказал Эмори, почесывая голую грудь. — Но если ты смог устоять перед этим страхом, значит, первый шаг уже сделан.
На лице Эмори расплылась улыбка. Он снова схватил Джека за плечи.
— Я горд за тебя. Очень горд.
— Но я не боюсь твоих картин! — закричал Джек. — Ты снова меня не слышишь! Я их не боюсь!
Эмори примирительно сложил руки, призывая покоиться.
— Чшшшш. Давай еще немного поспим. У тебя была трудная ночь. Он повернулся, собираясь уходить.
— Послушай меня, Эмори! — вслед ему крикнул Джек. — Я люблю фильмы ужасов и все время смотрю их.
— Но отец, казалось, не слышал его. Он вышел в коридор не обернувшись…
«Отец слышит только то, что хочет слышать, — с горечью подумал Джек. — Отец был просто счастлив, что мне приснился страшный сон с Кошмарным Джонни. Как мне доказать ему, что я не боюсь? Что я ничем не отличаюсь от всех других?»
Он слышал сквозь стену разговор родителей. «Наверное, меня обсуждают, — со вздохом подумал Джек. — Эмори, наверное, рассказывает маме, что наконец-то я признался, какой я трус и как я боюсь всех его фильмов про Кошмарную школу.
Что же мне делать?
Когда же я смогу доказать Эмори, что это не так?
Когда?»
Уже на следующее утро Джек получил такой
