Возрадовался вождь и заколол несколько жертв в его честь, окружили богослова старейшины и знатные люди — три дня подряд молодые девушки племени услаждали его слух песнями да чистой музыкой. А на четвертый день вождь посоветовался с приближенными и предводителями колен и от их имени попросил его остаться — открыть людям сокровенное, что пропало из основ веры, и обучить детей Корану. Он попросил времени на раздумье. Потом извинился — надо, мол, ему на родину в Тават вернуться, дела религиозные завершить, а потом он, дескать, возвратится и останется навсегда. Знатные люди устроили ему проводы, дали верблюда с пропитанием и водой, рабов в его распоряжение, однако, он не преминул вернуться уже с половины пути. Сказал, объясняя свое неожиданное решение, что дела мирские не стоят трудов путешествия, и человеку надлежит от себя отказаться, коли желает он убедить прочих в истинности нового верного пути.
Жители Сахары слыхом не слыхивали тогда о борьбе сообществ внутри ислама и ничего не поняли из сказанного им о его противоречиях с факихами и продолжали называть его «факихом». Вначале он решил воспитать себе последователей. Он обучил детей Корану и старался, чтобы они воспринимали учение чистым, без толкований. Затем решил двинуться вперед и образовал из мюридов[36]истины группу, которая помогла бы ему исполнить план, придуманный им для борьбы с языческими ересями и магическими обрядами. Он приставил мюридов наблюдать за добродетельностью женщин и наделил их всех волей побивать гадалку Темет камнями. На холме возле колодца он развернул отдельный шатер в качестве своей резиденции, чтобы творить зикр[37], читку Корана и советоваться со своими учениками-мюридами. Часто оттуда раздавались звуки и гром тамбуринов и разноголосое пение, когда все они заучивали наизусть суфийские[38]отрывки и молитвы. Из этой божественной кельи пошли изобретенные факихом методы и уловки руководства правоверными, дабы вывести их к праведному пути и свободе. После того, как он преуспел в стараниях и положил конец деяниям гадалки, заставив ее удалиться от людей, бросить свое дело и отказаться от затеи читать неведомое и творить заклинания да дьявольские амулеты, факих выпустил своих мюридов в селение свершить следующий шаг из призванного ему. Перед этим он устроил встречу со знатью и приближенными в палатке вождя Адды и потребовал ото всех, чтобы начали они с себя, если хотят попасть в райские кущи. Они пришли в смущение и растерянно переглянулись, а шейх Аль-Кадирийи сказал:
— Настало время прекратить вам набеги на леса и реки.
Люди пришли в еще большее замешательство, и вождь произнес:
— Что же нам делать-то без пленных[39]и без рабов?
— Всякий владелец — мамлюк[40]. И не вправе мамлюк посягать на сладость свободы.
— Но ведь мы не только пленных и рабов добываем в набегах наших, мы же еще проповедуем и распространяем ислам.
— Тот ислам не проповедует, кто рабов божиих как скот ловит, чтобы в своих рабов обратить.
Воцарилось молчание, но шейх свое наступление продолжал:
— Этого мало будет!
Они неодобрительно взглянули на оратора, а тот, невзирая ни на что, гнул свое:
— Надлежит вам отпустить на волю всякую невольницу и всех рабов несчастных.
После этого все долго молчали, а затем вождь произнес:
— Что было — сплыло. Аллах на все минувшее прощение дал.
— Все на свете предначертано на скрижалях сокровенных.
— Но ведь многие среди людей почитаемых из тех пленниц себе возлюбленных сделали, а некоторые в жены себе обратили согласно сунне Аллаха и пророка его.
— С пленницами брак запрещен, а в жены насильно, с мечом в руке, не берут!
Воцарилось угрюмое молчание. Вождь опять попытался нарушить его:
— Ты хочешь, чтобы мы с ними развелись?
— Благочестивый везде поспешает!
— Но ведь развод — самое богопротивное дело для Аллаха!
— Самое богопротивное дело для Аллаха — имущество на две половины делить.
— Ну, а если рабы твоей свободе воспротивятся и потребуют оставить их под покровительством сейида[41], что тогда делать? Мы что, насильно их будем принуждать нас оставить?
— Конечно! Их надо принуждать. Всякий люд предпочитает в рабстве спрятаться и свободы избежать! Избавление — бремя великое, и нам надлежит с рабов наших начинать, коли желаем себя изменить и дело святое совершить.
— Приговор твой суров.
— Тот не вкусит плодов счастливой жизни, кто дважды не родится. Все заветы божии суровы.
Как и предполагал мудрый вождь племени, дело освобождения рабов оказалось непростым. Неожиданно все они отказались от свободы и столпились на равнине. К ним присоединились разведенные негритянки: волоча за собой своих детей-полукровок, они направились к мужскому шатру. Выстроились и стали проклятиями сыпать и метать камни. Мюриды вступили с ними в схватку, принялись орудовать палками и посохами, махать кулаками.
