Приток адреналина смыл остатки вялости, но Розенблатт не пытался выпрямиться на стуле и почти прикрыл глаза, выигрывая себе время.
Что происходит? Никому не придет в голову его похищать. Если только эти люди не знают… Но как? Такого не может быть. Однако уже в следующую секунду он осознал – другого объяснения этого похищения и его точности, скорости и тщательности просто не существует.
Сколько он пробыл без сознания? Наверняка не скажешь, но, похоже, не слишком долго. Кто бы ни схватил его, они торопились, и импровизированный характер помещения только подтверждал этот тезис. Но самое тревожное – они подозревали или знали, что в его одежду встроены устройства, при помощи которых он может подать сигнал бедствия. В таком случае они могут знать и другое: если Розенблатт слишком долго не будет выходить на связь, его начнут искать. И это соображение тоже подкрепляет его гипотезу: времени прошло немного, и сейчас он находится неподалеку от Института. Его схватили прямо перед долгим межконтинентальным перелетом, и в ближайшие сутки никто не рассчитывает, что он выйдет на связь. Случайность? Вряд ли.
Розенблатт ощущал странную пульсацию в ушах. У него возникло жуткое подозрение – каждое отверстие его тела, каждый его дюйм, от головы до промежности, ощупан, проверен и перепроверен. Но ради чего, знают только напавшие на него люди.
Физик старался умерить свой пульс. Никогда еще он не испытывал такого страха. Он изучал своего похитителя, единственного обитателя этого сарайчика, из-под опущенных век, краешком глаза, а мужчина по-прежнему терпеливо ждал, когда его жертва полностью придет в себя. Железную коробку освещали две садовые лампы, занесенные внутрь. Мужчина, сидевший за столом, – худощавый, спортивного телосложения, с коротко подстриженными темными волосами, – казался хладнокровным, но напряженным. На взгляд Розенблатта, ему было чуть меньше сорока.
Физик догадывался, что его шансы пережить этот день невелики. Эти люди слишком профессиональны. И они не скрывали своих лиц.
Он глубоко вздохнул и в первый раз полностью открыл глаза. Потом потряс головой, будто пытаясь привести мысли в порядок, и требовательно спросил:
– Какого черта тут происходит?
Водитель наклонил голову, но ничего не ответил.
– Слушайте, – с тревогой продолжал Розенблатт, зная, что должен делать вид, будто ни о чем не подозревает. – Вы можете получить все, что хотите. Я скажу вам пин-код своей кредитки. Все, что пожелаете… Просто отпустите меня, и я обо всем забуду, – взмолился он.
Водитель чуть заметно улыбнулся.
– Это очень щедрое предложение, доктор Розенблатт, – сказал он. – Но, боюсь, я его отклоню.
– Откуда вам известно мое имя? – спросил физик, притворяясь удивленным. – Кто вы такой?
Водитель бесстрастно изучал Розенблатта, будто разглядывал в лупу какое-то насекомое.
– Называйте меня Джейк, – наконец ответил он. – Я работаю на государство, точнее, на армию… – Он пожал плечами. – Ну, скорее, вне государства. Конгресс и президент кое-что знают о нашем существовании, но не желают узнать больше. Не могут себе позволить. Правдоподобное отрицание. Я руковожу подразделением спецопераций, ответственным за защиту нашей страны от всех видов оружия массового поражения. И поскольку речь идет о такой страшной угрозе, у меня полностью развязаны руки и я могу делать все, что понадобится.
– Оружие массового поражения? – недоуменно переспросил Розенблатт. – Вы сошли с ума? Вы совершаете чудовищную ошибку. Кого бы вы ни искали, это определенно не я.
– Тут я с вами согласен, – произнес мужчина, который называл себя Джейком. – Но вы – ключ к тем, кого я действительно ищу.
Он помолчал.
– Послушайте, доктор Розенблатт, я разумный человек. И, так уж вышло, считаю, что сами вы ни в чем не виновны, просто вляпались в серьезное дело. Поэтому, пока вы абсолютно честны со мной, мы будем добрыми друзьями… – Он развел руками. – Но если вы не станете откровенничать, все может стать намного хуже, чем вы в силах себе представить. Мы понимаем друг друга?
– Да. Вы угрожаете мне пытками.
Джейк вздохнул.
– Ничуть. Физические пытки мне и в голову не приходили. У меня в мыслях нечто намного более мерзкое. Намного. Поверьте, если вы не расскажете то, что мне нужно, то будете мечтать о пытках каждой клеточкой своего тела.
Он покачал головой, глядя с выражением искренней озабоченности.
– Пожалуйста, не заставляйте меня продолжать. В мире и так достаточно грязи.
– Это безумие. У нас есть законы, которые должны защищать людей от подобных ошибок. И не давать правительству терроризировать собственных граждан. А группы вроде вашей, которые никому не подчиняются, всякий раз злоупотребляют своей властью. Это неизбежно.
– Доктор Розенблатт, не верьте всему, что вы видите в кино. Военные подразделения вроде моего в Голливуде вечно становятся злодеями, но мы отчитываемся в своих действиях, как и любая другая государственная структура. В конце концов, должен же кто-то сторожить сторожей.
– И кто же?
– Нашу деятельность регулярно изучают другие подразделения спецопераций. Солдаты в бою решают, кому жить, а кому умереть. У них есть лицензия на убийство, и, к сожалению, иногда от их действий страдают посторонние люди. Но все действия этих солдат изучаются, и если они нарушили правила применения силы и злоупотребили властью, им предъявят обвинения. То же касается и нас. Если я нарушу ограничения, если я убью невиновного, который явно не попадает в категорию сопутствующего ущерба, меня будут судить и отправят в военную тюрьму… или даже казнят.
– А что происходит, когда…
– Хватит! – отрывисто прошептал спецагент; слово прозвучало негромко, но в нем зашкаливали напряжение и приказ. – Мы здесь не занимаемся обсуждением меня или оправданием моего существования. Я уже сказал вам больше, чем следовало.
Джейк снял с колена тонкий планшет. Он согнул чехол, сделав из него подставку, и поставил планшет на стол экраном к Розенблатту. Затем провел пальцем по экрану, и на нем всплыл документ. Каждую пару секунд программа сама перелистывала страницы. Все их испещряли странные разноцветные геометрические фигуры – явный плод компьютерных расчетов и сложных уравнений. Для неспециалиста все это выглядело так же понятно, как санскрит для голубя.
Спецагент, рассеянно потирая затылок, изучал своего пленника.
– Узнаете это?
Розенблатт покачал головой.
– Правда? – скептически поинтересовался Джейк, подняв брови. – Ладно, давайте я вам помогу. Мне сказали, что это потрясающий прорыв в математике и физике пространства Калаби-Яу. Я понятия не имею, что это такое. Но мои научные специалисты говорят, что это шестимерное пространство, в которое сворачиваются десять измерений теории струн. Разумеется, мне это ни о чем не говорит, но вот вы – совсем другое дело. Вы уверены, что не узнаете?
