Книга Короткая фантастическая жизнь Оскара Вау - Джуно Диас

В старших классах Оскар учился в школе с техническим уклоном имени Дона Боско, и, поскольку это католическое учреждение для мальчиков было под завязку набито закомплексованными гиперактивными подростками, для толстого фаната НФ Оскара школа «Дон Боско Тек» служила источником бесконечных мучений. В глазах Оскара школа была доскональным воспроизведением народной средневековой забавы, когда человека в колодках выставляют на обозрение толпы и тупые оголтелые придурки разнузданно оскорбляют его, попутно швыряя в несчастного чем ни попадя. Казалось бы, такой опыт должен был закалить Оскара, но не закалил, – и если из этой ежедневной пытки и можно было извлечь, пусть не без труда, какой-нибудь урок, Оскар так и не понял, в чем он заключался. Занятия он посещал исправно, как и подобает толстому одинокому задроту, мечтая лишь об одном – о том дне, когда ему вручат аттестат и отпустят с миром, положив конец этому кошмару. «Эй, Оскар, а на Марсе есть педики?» «Эй, толстожопый, получай! Ну как, по кайфу?» И когда он услыхал выражение «дебильная преисподняя», то сразу сообразил, где она находится и кто ее обитатели.

Ко второму году обучения Оскар достиг впечатляющего веса в 123 кг (130 в период депрессии, случавшейся постоянно), и всем, а в особенности его родным, стало ясно: Оскар превратился в местного паригуайо.[9]Он не обладал ни одной из высших доблестей типичного доминиканского самца, не мог вытащить девушку на танец даже под страхом смерти. Спорт ему не давался, никакой, и в домино он тоже не играл, о ловкости приходилось только мечтать: мяч он бросал, как хилая девчонка. Не проявлял ни малейшей склонности к музыке, бизнесу или танцам, а также к мелкой торговле, рэпу и полублатным компаниям. Но все бы ничего, если бы не его внешность. На голове копна вьющихся волос, как у пуэрториканца, на носу массивные уродливые очки – «противозачаточное устройство», острили Эл и Мигз, его единственные друзья, – над верхней губой неопрятная полоска пробивающихся усиков и в довершение близко посаженные глаза, отчего он слегка смахивал на умственно отсталого. Глаза Мингуса – сравнение, которое пришло ему на ум, когда он, перебирая диски матери, наткнулся на конверт с фотографией этого знаменитого джазиста. (Мать Оскара был доминиканкой старой закалки, женщин вроде нее Оскар больше не встречал; одно время она даже крутила роман с морено, негром, пока отец Оскара не поставил точку в этой отдельной семейной саге панафриканских безумств.) «У тебя глаза твоего дедушки», – заметила Крошка Инка в один из его визитов в ДР, и это несколько утешало – разве плохо походить на далекого предка? Правда, именно этот предок окончил свои дни в тюрьме.

Оскар всегда был фанатом фантастики – из тех детей, что читают про головоломные приключения Тома Свифта,[10]обожают комиксы и смотрят японского «Ультрачеловека», – но в старших классах его приверженность «великому жанру» сделалась абсолютной. Пока все остальные осваивали американский гандбол и бейсбольные подачи, разъезжали на машинах своих старших братьев, уводили прямо из-под родительского носа бутылки с недопитым алкоголем, Оскар планомерно обжирался Лавкрафтом, Уэллсом, Бэрроузом, Говардом, Александером, Гербертом, Азимовым, Бовой, Хайнлайном и даже «старичками», чья слава уже начинала тускнеть, – Э. Э. «доком» Смитом, Стейплдоном и тем парнем, что написал кучу книжек про доктора Сэвиджа,[11]– жадно бросаясь от одной книги к другой, от автора к автору, от века к веку. (На его счастье, книги в библиотеки Патерсона поступали столь жидким ручейком, что там до сих пор хранились залежи фанатской литературы предыдущих поколений.) Его нельзя было оторвать от фильма, сериала или мультика, если там фигурировали монстры, космические корабли, мутанты, приборы, способные уничтожить мир, магия, спасатели Вселенной либо вселенские злодеи. Лишь в этом своем увлечении Оскар проявлял гениальность, свойственную, по уверениям его бабушки, почти всем представителям их семьи. Он писал по-эльфийски, говорил на чакобсе, мог часами рассуждать о сравнительных достоинствах «Слана», «Дорсая» или «Человека-линзы», о «Мире, полном чудес» он знал больше, чем его создатель Стэн Ли, а ролевые игры были его страстью. (Будь он столь же хорош в видеоиграх, цены бы ему не было; игровые приставки у него имелись, целых две, но не хватало быстроты реакции.) Наверное, если бы он, как я, например, скрывал свои заморочки, в школе бы его меньше доставали, но он так не умел. Чувак нес свое фанатство, как джедай – световой меч, а человек-линза – свою линзу. Сойти за нормального шансов у Оскара не было, даже если бы он и захотел.[12]