По иронии судьбы Славик оказался для нее просто подарком. Он честно отсчитывал половину ею заработанного, всегда интересовался, здорова ли Марина, может ли «трудиться». Именно Славик съездил на Обводный и забрал Маринины вещи, припугнув тетку, которая собиралась обратиться в милицию. Именно он заставил Марину вернуться в школу и окончить ее.
Она не строила иллюзий по поводу благородства своего хозяина и не чувствовала по отношению к нему никакой благодарности. Просто Славик, возможно, благодаря своим немецким корням прекрасно понимал, что если со скотиной обращаться хорошо, то отдача будет гораздо больше.
Так незаметно пробежали годы. Иногда Марина казалась себе древней старухой. Славик, начинавший с фарцовки и случайных спекуляций, стал зубастой акулой не самого мелкого бизнеса, обзавелся особнячком на Крестовском острове и «шестисотым» «Мерседесом». Другие его «девочки» потеряли товарный вид и, по его словам, ушли в отставку, но Марину он оставил при себе — «в порядке гуманитарной помощи». Его высокое положение позволяло ему рекомендовать Марину таким клиентам, которые в состоянии были платить за один визит столько, сколько менее удачливые ее сограждане получали за месяц ударной службы на производстве.
После смерти тетки Марина не захотела жить в квартире родителей и занялась обменом. Новое жилье было у парка Победы, и часто в теплую погоду Марина сидела на скамеечке, как старушка, греясь на солнце и стараясь ни о чем не думать. Жизнь проходила мимо, она по-прежнему равнодушно зарабатывала деньги своим телом, с удовольствием их тратила и снова зарабатывала…
Марина повернулась и пошла обратно — к дому. Она не знала, что будет делать, когда дойдет. Но и стоять на месте было уже невыносимо. Идти, идти, делать хоть что-то… Можно было поймать машину — Марина теперь ничего не боялась, — но она шла, механически переставляя ноги, время от времени останавливаясь и невидящим взглядом всматриваясь в темноту перед собой.
Она проиграла. Поставила на карту все — и проиграла. Андрей ни за что не поверит, что ребенок, существование которого внутри ее сегодня утром подтвердил тест, — его. Наоборот, это будет еще одно «против». Марина зажмурила глаза и то ли захныкала, то ли засмеялась над этой совсем невеселой шуткой судьбы.
Вот и поворот на Кузнецовскую, где она прожила почти десять лет. Ее всегда удивляли фонари на своей улице — большие, тепло-оранжевого цвета. В сырую погоду они казались огромными медузами… Сталинская высотка, прозванная неизвестно почему Вашингтоном… Перейти Свеаборгскую — и дома.
Марина открыла тяжелую дверь подъезда, поднялась по ступенькам, зашла в лифт и услышала за спиной голос:
— Подождите, не уезжайте, пожалуйста!..
Сон вынес его на зыбкую грань, отделявшую видения от яви, и Иван услышал мерный громкий стук. Тонкая оболочка сна делала стук похожим на разрывы гранат. Не сразу до него дошло, что это крупные капли дождя разбиваются о жестяной карниз. Рука привычно нащупала на тумбочке настоящую гранату. Ну, почти настоящую. Это был подарок друзей — будильник-«лимонка» защитного цвета в упругом резиновом корпусе, — он разражался воем на манер пожарной сирены, и угомонить его можно было, только как следует шарахнув о стену или о пол, что Иван с удовольствием и проделывал каждое утро.
Но сегодня граната молчала.
«Отгул!» — то ли с удовольствием, то ли с огорчением вспомнил он.
Весь последний месяц сотрудники «убойного» отдела ГУВД вкалывали почти без выходных, но сегодня наконец майор милиции Иван Логунов мог насладиться заслуженным отдыхом. Не то чтобы ему этого очень хотелось, но так уж заведено: если ты хотя бы время от времени не требуешь положенного, все вокруг начинают думать, что тебе это и не надо вовсе. И тогда работа семь дней в неделю становится чем-то само собой разумеющимся.
Не успел Иван открыть глаза, как сразу стало ясно, что по обоим запланированным на сегодня пунктам следует полет фанеры над известным городом. Он намеревался отоспаться до обеда, а потом, в случае хорошей погоды, пораньше забрать дочку из садика и сводить ее в зоопарк. Но дождь зарядил не на один час, а заснуть снова, если уж вдруг проснулся после рассвета, ему никогда не удавалось — так уж он был устроен. Оставался, правда, резервный вариант на случай непогоды: жена давно просила починить полку в кладовке. Да и всякой другой мелкой работы накопилось немало. Однако что-то не лежала сегодня душа к ручному труду, никак не лежала.
Иван встал, походил босиком взад-вперед по квартире, пару раз присел и наклонился, изображая утреннюю гимнастику, поплескался в душе и сел перед телевизором с чашкой кофе в одной руке и пультом в другой. Реклама 24 сегодня казалась особенно назойливой и глупой, а улыбающиеся физиономии ведущих утренних программ просто-напросто раздражали.
Выключив телевизор, Иван еще походил по квартире, выкурил сигарету и упал на диван. Вот так всегда! Стоит только втянуться в работу на пределе сил, и потом уже не знаешь, как распорядиться внезапной свободой.
Часовая стрелка не доползла еще и до девяти часов, когда телефон вздрогнул и залился истошным звоном.
— Слушаю, — сказал Иван умирающим голосом.
— Ванюша, — голос начальника отдела полковника Павла Петровича Боброва звучал мягко и виновато, почти умоляюще, — ты очень занят?
— Очень. А что?
— Ваня, тут труп в лифте у парка Победы. Молодой и красивый. Был. То есть была… Вань, отправить некого, приезжай, а? Отгуляешь потом, с процентами. Честное слово.
— А почему мы? Опять подкидыш? — сварливо поинтересовался Иван, машинально разыскивая глазами носки.
По логике вещей, которая соблюдалась, однако, нечасто, им надлежало заниматься либо объединенными делами из нескольких эпизодов, совершенных в разных концах города, либо теми, которые затрагивали интересы опять же многих лиц или организаций. Но существовали еще и «подкидыши», которые доставались отделу по тем или иным, часто известным только высокому начальству, причинам.
— Вопрос риторический! И потом, пока еще не подкидыш, побудь куратором. Вот чует мое сердце, будет она наша. Начальство — за. Дамочка, кстати, вся такая из себя, упакованная по самое не хочу. Ничего не взяли, вроде не изнасиловали. Перерезали горло, и все. Короче, Ваня, запоминай адрес. Ребята из ОВД с семи утра ковыряются, соседей пытают. Костя тоже там. Тебя ждут.
— Вот так сразу и меня? — скривился Иван. — А чем вам Костик нехорош?
— Ваня, ну мы же договорились, — укоризненно сказал Бобров. — До лета Костя у тебя стажером.
— Не понимаю я вас, Пал Петрович. Большой ведь мальчик уже. И не с улицы пришел. Может сам прекрасно работать, иначе не взяли бы.
— У нас покруче будет, — как всегда в ответ на подобные возражения ответил Бобров.
— Ладно, еду, — Иван положил трубку и взял со стула джинсы.
Через десять минут потрепанная зеленая «восьмерка» была вызволена из «ракушки», и он прикидывал, как быстрее доехать до Кузнецовской.
