Ван Нест не обратил внимания на нахмуренный лоб Рейчел, даже если заметил морщинки. По правде говоря, он не обращал внимания и на свою белую рубашку, красный галстук и твидовый костюм, лежащие вперемежку с одеждой Рейчел. Несклонный к беспорядку, сегодня он не беспокоился даже о брогах, валявшихся где-то в прихожей, все еще в галошах. Он купался в облаке золотистых волос, нижнего белья и самых сладких духов, которые только встречались ему за долгие годы.
Рейчел наклонилась и поцеловала пациента. Первое прикосновение было нежным. Женщина медленно, игриво подогревала растущее желание мужчины. С каждым касанием губ она становилась все горячее. Приласкала его уши. Погладила брови и уткнулась носом ему в подбородок.
Ван Нест позабыл про сорок с лишним лет разницы. Старик больше не беспокоился о своей внешности. Он тонул в этом мгновении, молодея с каждой секундой. Он наслаждался богиней, восседавшей на вершине.
– Я умер и вознесен на Небо, – сказал он.
– Гарольд, не торопи меня.
События развивались стремительно – такси, приглашение и бутылка любимого бордо Ван Неста. На их губах все еще чувствовался терпкий вкус вина. Он помнил, как все началось.
Гарольд: «Не присоединитесь ли ко мне за ужином?»
Рейчел: «Только спиртное».
Гарольд: «У меня заказан столик в «Иль Риччо»».
Рейчел: «А ваша квартира не подойдет?»
Гарольд: «Вы любите вино?»
Рейчел: «Только если вам удастся меня впечатлить».
Гарольд: «Что вы думаете о «Шамболь-Мюзиньи Лез Аморёз» 1996 года от Жоржа Румье?» Он сомневался, что какая-либо женщина сможет устоять против первоклассного бордо с виноградников, носящих название «любовники».
Рейчел: «Вам удалось».
Бутылка опустела, одежда сброшена. Рейчел приподнялась и села прямо на его мягкий живот, согнув ноги и разведя их в стороны. Ван Нест, лежа на спине, наслаждался зрелищем. Ее соски под черным бельем напряглись, над тонким кружевом проглядывали розовые ареолы. Старик не мог поверить в такую удачу. Это как будто снова стать молодым.
Его спальня пустовала уже три года, изрядный срок даже в таком возрасте. Некоторые понимали «шестьдесят девять» как сексуальную позицию. Но не Гарольд Ван Нест. Для него шестьдесят девять – возраст, когда он последний раз был с женщиной. По крайней мере, насколько он помнил. Последнее время память выделывала с ним разные штуки.
Но уж нынешний вечер – точно не заблуждение. Есть только славное здесь и сейчас, с кружевными подвязками и черными чулками. На нем верхом сидит женщина, которая по возрасту сгодится ему во внучки. Она медсестра и знает толк во всяких зонах, особенно эрогенных. Ван Нест уже выяснил это, но не представлял, что будет дальше. Неопределенность возбуждала его. Чем дольше старик любовался ее грудью, тем больше фантазировал и тем сильнее ему требовался ингалятор. Парни из Гарвардского клуба в жизни ему не поверят.
Рейчел ласкала его живот, надавливая так, что он начал вздрагивать. Она разминала его грудь, сначала слева, потом справа, прокладывая путь к узким плечам. Ван Нест никогда не был Адонисом. Но сейчас, под мягкими прикосновениями ее сильных рук, он ощущал себя Суперменом.
– Слишком сильно? – спросила Рейчел, нежная и заботливая медсестра, массажист, ждущий отклика.
– Я на седьмом небе, – выдохнул он.
– Не торопи меня, – снова произнесла она.
– Почему ты это повторяешь?
– Тебя ждет сюрприз.
Она игриво ущипнула его между бедер и спросила:
– Ты мне доверяешь?
– С каждой минутой все сильнее и сильнее.
Вопрос показался Ван Несту странным, но он все равно поддержал игру.
– Гарольд, закрой глаза.
– А?
– Ты меня слышал.
– Ладно, – подчинился он.
– И не подглядывай.
Под головой лежала подушка, набитая гусиным пухом. Женщина растирала ему грудь. Ван Нест был счастлив. Он не смел подглядывать. В семьдесят два не рискуют верным шансом, и сейчас точно не стоит испытывать судьбу. Он расслабился, поддался послевкусию вина и горячим шуточкам Рейчел. И пусть на его стариковскую наготу смотрит женщина в два раза его младше. Ну и что? Долой все сомнения.
Рейчел двигалась с неуловимым изяществом «черной вдовы». Матрас приподнялся и снова просел под ее весом. Два щелчка слева, два щелчка справа, четыре сзади – она проделала все почти одновременно.
– Теперь, Гарольд, можешь открыть глаза.
Сексуальный, непристойный тембр голоса воспламенил его чресла. Ее шепот и мурлыкание походили на звуковой секс. Ван Нест открыл глаза и увидел свой ингалятор. Как черепаха, выглядывающая из-под панциря, с кадыком, едва заметным под складками кожи, он вытянул шею и оценил ситуацию.
От этой картины у него пересохло в горле. Он был пристегнут наручниками к изголовью железной рамы кровати. Старик потянулся к решетке. Наручники на лодыжках держались крепко. Он распластался на кровати, заключенный в чувственную сеть Рейчел, но в голове билось только одно слово: извращение.
Впервые за все семьдесят два года своей жизни Ван Нест был связан. Как мерзко. Как прекрасно. Странно. Он не знал, что сказать, но решил выйти из положения наилучшим образом.
– Эй, Рейчел, я сотру запястья.
– Не волнуйся, наручники мягкие, – пояснила она, занимаясь его бедрами. – Я знаю, что делаю.
Ван Нест был согласен на все сто, пока Рейчел не оборвала массаж и не зашуршала пакетом.
– Что там?
– Девушка никогда не бывает слишком осторожной, – ответила она и показала презерватив, уже вытащенный из упаковки.
– Да ты шутишь. Я пятьдесят лет не надевал такую штуку.
– Это как кататься на велосипеде, – мурлыкнула она, разворачивая резинку.
– Тебе придется сделать это самой, – сопротивлялся Ван Нест.
– Я взяла твой размер, – ответила она, не обращая внимания на его протесты. – Самый большой.
– Меня еще никогда в этом не обвиняли.
– Доверься мне. Я знаю, о чем говорю.
Рейчел коснулась кончика его носа указательным пальцем – жест вышел чем-то средним между озорством и провокацией.
– Эй, что у тебя с рукой? – спросил он, заметив припухший белый шрам.
Шрам походил на последствия какого-то несчастного случая в детстве, приметный вздувшийся ожог.
Рейчел резко отпрянула и помрачнела. Она ненавидела, когда люди интересовались этим маленьким подарком от папочки; опасность, о которой не предупреждают на пачках сигарет.
Ван Нест заметил, как ее передернуло, и немедля отступил:
– Но я все еще не соображу, что ты делаешь.