Оставим на совести Ерофеева формулу «стравил две ментальности, российскую и еврейскую» (причем даже не «русскую» – оговорка или нет?), но главное он понял. Из этого эпизода следует, однако, что если даже Виктору Ерофееву, признанному знатоку русской литературы, понадобилось целых двадцать лет для осознания масштаба Фридриха Горенштейна, то широкое признание писателя (если оно для серьезной, глубокой литературы вообще возможно) – дело отдаленного будущего.
Книга «Дрезденские страсти» приходит к читателю с большим, можно сказать, историческим опозданием. Понятно, что до перестройки о выходе ее не могло быть и речи, но она имела шансы быть изданной в начале девяностых. Однако этого не случилось. Книга была впервые напечатана в 1993 году в США в нью-йоркским издательстве СЛОВО/WORD. И вот теперь, спустя еще двадцать лет, она выходит в свет в России. Не опoздала ли она на самом деле? И если да, то почему я считаю это опоздание историческим?
Потому что именно в эти прошедшие десятилетия произошел массовый исход так называемых советских евреев. От былых двух миллионов евреев России осталось примерно двести тысяч. Я думаю, что массовость решения людей, не читавших книгу Горенштейна, а следовавших только своему инстинкту, как это ни парадоксально, только подтверждает выводы автора, правоту его анализа. Евреи уехали. Вроде бы антисемиты должны были успокоиться…
Но антисемитизм, как показывает опыт, остается живуч и там, где евреи и вовсе исчезли. Он подобен фантомной боли. К тому же международный антисемитский интернационал теперь подкреплен новыми возможностями интернета. Поэтому книга Горенштейна, и опоздав, остается все еще актуальной, и ей суждено, к сожалению, оставаться таковой.
Творчество Фридриха Горенштейна завершило, как мне представляется, период звучания в русской культуре голосов ассимилированных евреев – евреев по происхождению, но русских по культуре. Этот «выход на коду» русского еврейства остро ощущал другой автор «Метрополя» Юрий Карабчиевский. Он, как предполагается, покончил с собой после попытки прижиться в Израиле и последовавшего затем возвращения в ставшую чужой Россию. Но Горенштейн видел мир иначе – он был убежден в будущем и евреев вообще, и Израиля, и это давало ему силы жить и творить. Надвигающийся закат проекта «русское еврейство», несомненно, регистрировал и он. Только этим, пожалуй, и можно объяснить, почему в интервью Савве Кулишу в 2000 году Горенштейн неожиданно, хотя и не без иронии, попросил называть его не русским, а русскоязычным писателем, т.е. именно так, как хотели именовать всех авторов, не вписывавшихся в их канон, писатели-«почвенники».
Тема же Фридриха Горенштейна, похоже, вечна. Она только ушла из России, переместилась, но, несомненно, будет продолжать разворачиваться на других пространствах и в других временах. Время писателя Горенштейна еще впереди.
Фридрих Горенштейн
ДРЕЗДЕНСКИЕ СТРАСТИ Повесть из истории международного антисемитского движенияС тех пор как возникла противоположность классов, рычагами исторического развития сделались дурные страсти людей: жадность и властолюбие.
Ф. Энгельс «Людвиг Фейербах и конец
немецкой классической философии»
ДУХ, ТОЛЬКО ЧТО ОБРАЗУЮЩИЙСЯ:
Жаба, ноги паука и как прибавленье —
крылья, нет еще зверька, есть стихотворенье.
Гете «Фауст», перевод Н. Холодковского
НЕСЛОЖИВШИЙСЯ ДУХ:
Я из гадов двух гибрид в синтезе каком-то,
на живую нитку сшит, как строфа экспромта.
Гете «Фауст», перевод Б. Пастернака
Введение
Есть книги, которые у всех на виду, и поэтому их никто не читает. Но есть книги, которые являются библиографической редкостью, и поэтому прочесть их мало кому удается. Именно такие две книги внушили мне мысль написать эту повесть. Эти две книги: «Анти-Дюринг», созданный Энгельсом в 1876 – 1878 годах, и «Первый международный антисемитический конгресс» («Der erste Internationale Antisemitenkongress»), брошюрка, изданная в Хемнице в 1883 году издателем Эрнстом Шмайтцнером.
Брошюрка эта, где даже в заголовке чувствуется некоторая наивность поиска и свобода еще не сложившихся понятий (антисемитический вместо антисемитский), представляет из себя аккуратную книжечку чуть более паспортного формата с твердым темно-сиреневым переплетом и с зеленовато-серым титульным листом. На титульном листе этом помимо заглавия указаны города и фамилии лиц, у которых эту брошюрку можно получить. Ну, фамилии лиц опустим, они нам ни о чем не говорят, а названия городов укажем, чтобы убедиться, как широко все задумывалось и рекламировалось. А именно: Амстердам, Брюссель, Киев, Лемберг (Львов), Лондон, Москва, Нью-Йорк, Одесса, Санкт-Петербург, Париж, Рим, Варшава.
Тем не менее конгресс этот канул в Лету, и не каждый, даже образованный, современный антисемит знает о его существовании, о его замыслах и о его страстях. В этом есть своя закономерность. Антисемитизм, как движение крайне нигилистическое, где даже в самом названии содержится отрицание, всегда пренебрегал теорией, которая плелась в хвосте его каждодневной практики с того самого момента, как христианско-фeодальная Европа сделала его необходимым элементом своей исторической драматургии. Это имело свои преимущества и за многие века полного владычества христианской идеологии над наивными народными душами создало богатый антисемитский фольклор, которым, по сути, пользуются и по сей день и которому антисемитская наука, явившаяся в конце XIX века и в своем первоисточнике говорящая главным образом на немецком языке, придала национальные черты «высокопарного пустозвонства» (выражение Энгельса). Все это привело к тому, что антисемит всех времен и народов хорошо знал своего врага-еврея (разумеется, фольклорного еврея), но плохо знал сам себя. А есть только один метод самопознания – это полемика внутри собственного движения, и есть только одна мера для всякого движения – это его положительный идеал. Что антисемиты обещают евреям – понятно. Давайте посмотрим, что они обещают другим народам, в том числе и тем, от имени которых они выступали и выступают. Брошюра-отчет о состоявшемся в сентябре 1882 года в Дрездене «Первом международном антисемитическом конгрессе» дает нам возможность проанализировать борьбу разных направлений в антисемитизме, существовавших к концу XIX века, их внутреннюю полемику и победу нового, социалистического, антикапиталистического антисемитизма над его устаревшим религиозно-клерикальным прародителем.
Одной из главных фигур подобного анализа является Евгений Дюринг, лично на конгрессе не присутствовавший, но представленный своими сторонниками в качестве создателя и вождя расового научного социализма.
