Первыми отреагировали Станислас, Виктор и Габриэль. Жанна, наконец, перестала вальсировать, она старательно убирает за уши свои пепельные волосы. Взяв Ирмину руку, Рене похлопывает по ней. Бланш пытается справиться с нарастающей паникой.
«С ней ведь такое уже бывало? Она совсем невесомая, эта женщина, настоящая пушинка, кажется, ее тело исчезнет от прикосновения, вот-вот растает на свету, у меня всегда мурашки по телу бегают, когда я к ней приближаюсь. Не понимаю, как эта травинка могла танцевать всю свою юность…»
Кровь снова приливает к лицу Ирмы, к ее щекам, но глаза старушки остаются закрытыми.
«Такое ощущение, что она уснула. Просто напугала нас всех. Я провожу ее до комнаты».
В ответ – недовольное молчание.
«Простите, но мне кажется, так будет лучше. Я вижу, вам не нравится, что нам приходится прерывать занятия, но мне необходимо ей помочь, поймите…»
Они в этом не уверены.
«Ладно. Знаете что? Мы продолжим через полчаса. Вы пока погуляйте, выпейте чего-нибудь прохладительного и продолжайте ворошить свои воспоминания, а мы встретимся с вами ровно через полчаса для других историй. Идет?»
Сюзетт отвечает первой, даже не подняв палец на этот раз.
«Занятие по плетению корзин?
Нет, я не знала. Хорошо, что вы мне сказали.
Тогда… у меня есть другая идея, которая вам понравится. Сегодня мы с вами устроим испанский вечер воспоминаний. Подробностей пока сообщать не буду, подумаю, как все лучше организовать. Сначала отведу Ирму в свою комнату, затем ознакомлю вас с сутью дела. Ну как, годится?»
Наконец они заулыбались. Бланш вздыхает с облегчением: конец раунда за ней. Но обещанный сюрприз зависит от способностей мужчины, не очень-то приветливого, с которым она общалась только по телефону и который принял у нее невероятный заказ: сорок три пиццы с ароматами Испании, ужин, призванный порадовать обитателей дома престарелых, половина из которых наверняка давно лишилась зубов. Нечто вроде одного из тех дурацких подарков, по части которых она большой специалист.
* * *
Склонившись над рулем, она подается вперед. В кабине тесно, они шумно дышат, над его верхней губой блестят капельки пота, он стискивает ее груди, трясущиеся от смеха, и тоже не может сдержать смех. Грузовик, укрытый ночной темнотой, наполняется веселым, прерываемым их учащенным дыханием.
Ей неизвестно его имя. Она заметила, какие у него широкие ладони, и какие они шершавые, и как он ловко расставляет тарелки по столам. Она с большим интересом разглядывала его грациозное, несмотря на внушительные размеры, тело, внимательное выражение лица, когда кто-нибудь из стариков что-то у него просил. Увидев, что он замечательно справляется один, работники столовой отправились курить в подсобку. Официантка и ее дружок, мойщик посуды, отошли в сторону поболтать. Бланш с аппетитом впилась зубами в пиццу. Дальнейшее произошло само собой. Расплатившись и поблагодарив его, она дошла вместе с ним до машины, посмотрела ему в глаза, перевела взгляд на его гладкое лицо, выступающие скулы, сочные губы. Ему же требовался глоток свежего воздуха после всех этих медленных и монотонных разговоров, непривычных для его слуха, этих худых рук со сморщенной кожей, лиц, сначала обеспокоенных, затем довольных, вплоть до умиления, вызванного пережевыванием помидоров и мелко нарезанной чоризо. Поэтому, как только они укрылись от посторонних взглядов, как только он вдохнул жасминовый аромат ее волос, когда она наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, он потребовал большего. Их губы слились, он расстегнул ее блузку, пуговицу за пуговицей, прикоснулся к ее бедру, убедившись в его упругости, и очень быстро оказался в ней, нырнув в пенную ванну ее тела, испытав почти волшебные ощущения.
Господи, как же приятно она пахнет!
Он овладевает ею во второй раз, их колени трутся об кожаное сиденье, он двигается в ней, она смотрит в ночь и чувствует, как от поясницы к сердцу поднимается жаркая волна, готовая выплеснуться из горла в едином крике.
Стоя на коленях, она перестает ощущать на спине вес тела мужчины, который откинулся на соседнее сиденье. Бланш опускает юбку, отыскивает трусики, спрятавшиеся между педалей управления грузовика, сжимает пальцами ног вьетнамки и открывает дверь машины. Не сказав ни слова, она торопливо обходит по плитке лужайку, не оборачиваясь, толкает двустворчатую застекленную дверь, каким-то чудом оставшуюся незапертой, и устремляется в длинный коридор дома престарелых, освещенный круглые сутки.
Глядя, как она удаляется под светом неоновых ламп, он говорит себе, что ему очень нравится улыбка, с которой она его целует.
* * *
С их самой первой встречи Бланш поняла, что Рене, которой девяносто три года, выделяется среди остальных размеренной речью, живым взглядом и решительными жестами. Группа, с которой Бланш работает в «Роз», объединяет представителей обоих полов и всех социальных классов, уроженцев различных областей и сторонников оппозиционных политических лагерей. Одни умеют читать, другие нет. Кто-то участвовал в войне на стороне Сопротивления, кто-то злостно уклонялся от воинской службы. Одни состояли в браке один или несколько раз, другие всю жизнь провели холостяками. Рене относится к тем, у кого есть дети. И всего лишь мгновение назад эта буржуазная и образованная женщина добавила, что бросила все, когда ей исполнилось сорок семь лет, – свой дом в Бордо с его восемнадцатью окнами, горничную и камердинера, которых вызывали к себе, звоня в колокольчик, «ситроен» модели DS Pallas с кожаными сиденьями, зимнее шале в Межеве и летний дом в Кап-Ферра,[5]закаты над устричными садками и парижскую квартиру. В середине августа ей понадобился всего один день, чтобы все это послать к черту.
«Мы затронули интимную область, я согласна с вами, Стан, и Рене открыла эту страницу своей жизни внезапно, не предупредив нас. Но это является частью сюрпризов нашей творческой мастерской. Не будем также забывать, что я предложила вам упражнение на тренировку памяти. Памяти, а не воображения! Вы прекрасно слышали: Рене утверждает, что она закрыла дверь без сожаления, с чемоданом в каждой руке, пока ее муж, страховой агент, и две их дочери еще спали. Испытывала ли Рене злость, это вас беспокоит, Станислас? Или грусть, как думает Саша? Рене… Она отвечает вам, что плакала, да, но не в то утро. Все свои слезы она выплакала несколькими месяцами раньше, когда умерла ее мать. Рене говорит, что эта женщина была для нее всем, матерью и отцом одновременно».
Бланш вынуждена остановиться, неожиданно ощутив себя на краю пропасти. Не отвлекайся от истории Рене, держись за нее. Дыши.
«Рене говорит, что внезапно почувствовала себя взрослой, и морщины тут ни при чем. Она повзрослела в тот день, когда умерла ее мать. После этого она больше не проронила ни слезинки. Оставив за захлопнувшейся дверью монотонную жизнь Бордо, Рене, ни разу не всхлипнув, спускается по лестнице, держа в руках чемоданы. Она это делает не с легким сердцем, прислушайтесь к ее словам: просто она приняла решение».
