Кадышев, кумир младших офицеров, собутыльник генералов, дачный сосед и приятель депутатов и министров, был всего-навсего полковником, да и то это звание заработал на кабинетной работе: служил в «Воениздате» то переводчиком с польского, то редактором. Это не командир полка, единоначальник полутора тысяч душ. К таким бумажным воякам относятся с иронией, если не с презрением.
Но только не к полковнику Кадышеву.
За последние пять лет он написал двенадцать романов, на которые литературные критики не обратили никакого внимания по той причине, что были они увлекательными и простыми, как семечки. А в армии Кадышева читали взахлеб. Его романы переиздавались с надпечаткой «Продано 2000000 экземпляров». Если учесть, что с каждой проданной книжки Кадышев получал десять процентов, он был не беден даже по «новорусским» меркам.
Но полковников у нас хватает, успешных коммерческих писателей тоже немало, и пять из каждых ста граждан России живут очень даже неплохо. Однако ни полковников, ни писателей, ни тем более богатых не носят на руках, не пишут им: «Владимир Иванович, моя девчонка выходит за другого, что делать?» — и не дежурят у них во дворе, чтобы увидеть и потом рассказывать знакомым. А Кадышева, случалось, и на руках носили, и писали ему постоянно, и, как весна или осень, обязательно болтался под окнами кадышевской городской квартиры какой-нибудь солдатик-дембелек, специально поехавший домой через Москву, чтобы посмотреть на автора «Морского Змея».
Все это заставляло журналистов писать о «феномене Кадышева», и чаще всего не в хвалебном тоне: средний автор среднего чтива — за что ему такая слава?
Между тем причина успеха Кадышева лежала на поверхности. Не отдавая себе в этом отчета, журналисты сыграли тут свою роль.
По воле политиков армия двадцать лет не вылезала из локальных войн, не приносивших ей ни чести, ни славы.
Ее обворовывали собственные генералы и смешивали с грязью журналисты и правозащитники. Поэтому армия не верила ни политикам, ни генералам, ни журналистам, ни правозащитникам. В таких обстоятельствах начинают ждать героя — Минина и Пожарского, Жанну д'Арк, маршала Жукова. А если героя нет, его выдумывают. Кадышев и выдумал боевого пловца по прозвищу Морской Змей.
Морской Змей воплотил все мечты армии и ответил на все вопросы. Обнищали, служивые? А вот Морской Змей в отпуске выпотрошил набитый золотом галеон, затонувший несколько столетий назад в Карибском море.
Ненавидите «думаков» (еще бы, ведь они утверждают нищенский бюджет на армию)? А Морской Змей втихаря Пришил одного депутата Госдумы, работавшего на мафию. Неудачи по службе? У Морского Змея имеется на этот случай афоризм: «Ходим по бомбам, а поскользнемся на дерьме». Ну и так далее.
Как это часто бывает, читатели приписывали подвиги Морского Змея Кадышеву, тем более что в молодости он сам был боевым пловцом, и на обложках печатались его портреты тех лет, в гидрокостюме и со сдвинутой на лоб маской для подводного плавания. Прозвище литературного героя прилипло к его автору, потеряв прилагательное Морской. Остался Змей. Невольная мистификация зашла так далеко, что, впервые увидев Змея настоящего, многие чувствовали себя разочарованными. Им казалось, что Змей должен быть лет на двадцать моложе.
Надо еще добавить, что женщины романами Змея не восторгались уже потому, что в каждой книжке он давал герою новую жену или любовницу, а под конец избавлялся от нее. То она оказывалась дрянью, изменявшей герою с каким-то барменом. То выяснялось, что ее подослали враги. А стоило герою найти себе достойную пару, как она погибала при самых трагических обстоятельствах.
ПРОВЕРКА СЛУХА
Если на клетке слона прочтешь надпись «буйвол», не верь глазам своим.
КОЗЬМА ПРУТКОВ
Тарковский. Тот же день
Парадокс: две женщины надоедают меньше, чем одна, хотя, казалось бы, должно быть наоборот.
Розовый пробор в чистых сединах, «Ролекс» на лапе — Виктор Саулович Тарковский, долларовый миллионер, полулежал на диване в комнате отдыха, а Наташа с Валей, птички-ласточки, работали язычками по эрогенным зонам. Одна сверху вниз, другая снизу вверх, торжественная смычка намечалась в районе пупка. И так-то у них складно получалось, и так они хорошо знали свое место, что Виктора Сауловича прошибла слеза от умиления. Хорошо, что их двое. Подружки. А поначалу цапались. Валя появилась у него раньше и пыталась отстоять позиции, а Наташа справедливо полагала, что недочитанная книга всегда интереснее, чем любимая, но старая, прочитанная вдоль и поперек, наугад с любого места и для разнообразия задом наперед. Теперь все поняли, сосульки, и довольны тем, что имеют.
Язычки встретились у пупка и разошлись.
— Андрей Никитич ждет, — не прерывая трудов, напомнила Валя.
Виктор Саулович легонько шлепнул ее по затылку:
— Не отвлекайся. Подождет.
Он брал реванш за тюремную черняшку. Все-таки как несвобода меняет человека! Сейчас ему было стыдно за свои недавние заискивания перед этим сопляком, и потому Виктор Саулович с особым удовольствием называл прокурорского Андрюшкой и заставлял ждать.
Интересно, с чем пришел, казенная душа?.. Да, так и осталась казенной. Считается, что Виктор Саулович не купил его, а как бы взял напрокат. Младший советник юстиции по-прежнему служил в прокуратуре и не взял из рук Тарковского ни копейки. Виктор Саулович поступил мудрее и тактичнее: принял на работу его жену и сразу же отправил ее в законный отпуск — какая работа, когда она на седьмом месяце. Между прочим, спас молодую семью, а то дамочка совсем уже было навострила лыжи от своего бедного, но честного.
Любопытная закономерность: почему-то идеалистам всегда достаются стервы. Или они потом стервенеют, пожив на макаронах с хлебом? Во всяком случае, дамочка поняла Виктора Сауловича с полуслова, гоняться за ней с пачкой долларов не пришлось. А вот Андрюшка, узнав имя ее нового нанимателя, тут же примчался выяснять отношения. Волосы дыбом, ноздри раздуваются — приятно было посмотреть. Что характерно, до сих пор он Виктора Сауловича, благодетеля, ненавидит… И если пришел, то с делом, понял Тарковский.
Неужели нашел?!
Прикосновения быстрых язычков сразу лишились всякой приятности. Стало просто щекотно, и все.
— Зовите, — приказал птичкам-ласточкам Тарковский.
Он вдруг так заторопился, что собственноручно застегнул «молнию» и не позволил девицам подмазать губы. — Скорей, мартышки! В приемной марафет наведете — вы мне пока не нужны.
Встали, утираясь ладонями. По Вальке сразу видно, что с хрена сорвалась, а Наталья — Снегурочка, лед, ручку поцеловать боязно.
Снимая с губы прилипший волосок. Снегурочка процокала к двери, распахнула:
— Прошу, Андрей Никитич.
— Андрюша! — Виктор Саулович встал навстречу и одарил младшего советника юстиции неподдельной улыбкой. — Хорошо, что ты заглянул, а то света белого не вижу с этими финансами-романсами. Кто бы, думаю, пришел, развеял… — Подавая прокурорскому руку, он с удовольствием заметил, что рубашка на животе осталась не застегнутой. Понял, чем я тут с птичками-ласточками, какими финансами?.. Понял, по глазам вижу. — Ну, садись, садись… Хотя у вас принято говорить «присаживайся»?
