Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Вернувшись в зал, девушка испытала облегчение. Присела на широкий диван и наконец-то скинула туфли. Ноги гудели, и нестерпимо хотелось выпить кофе. Рада закрыла на секунду глаза, чтобы немного отдохнуть и прийти в себя.
Стоило составить план действий. Завтра с утра нужно сходить к нотариусу, а сегодняшний вечер можно посвятить уборке, и хорошо бы купить кровать в спальню, жаль, личных денег у Рады было немного. Девушка торопливо открыла конверт с оплатой за квартиру, который передал парень, и присвистнула, увидев сумму. Потом мысленно поделила ее на шесть месяцев со дня смерти прадеда и решила, что выгонять Рыжую не будет. Если уж она не мешала прадеду, ей точно не помешает, а деньги за аренду квартиры будут очень кстати. Того, что скопилось за полгода, хватит не только на кровать с матрасом, но еще и останется на комфортную жизнь в течение как минимум месяца, а если экономить, и двух. Одна проблема решилась сама собой. Хотя бы работу на лето искать не придется.
Настроение улучшилось. Рада достала из рюкзака открытые сланцы, гель для умывания и новое полотенце – самые важные вещи. Переобулась, умылась и вышла на кухню в надежде раздобыть кофе. На натуральный она, конечно, не рассчитывала, но планировала выпросить у своей квартирантки хотя бы пару ложек растворимого.
Рыжая сидела на подоконнике с чашкой ароматного кофе в руках. Одуряющий запах плыл по помещению, у Рады даже потекли слюнки. Похоже, художница тоже любила божественный напиток, и не растворимый, а молотый.
– Хочешь? – поинтересовалась Рыжая, лукаво улыбнувшись. – В турке еще осталось, наливай. Чашки – в верхнем левом ящике. Стеклянная, с панорамой города, – его любимая… – с легкой грустью сказала она и тихо добавила: – Я ее подарила на день рождения. Года два назад…
В ее голосе прозвучала тоска, и Раде стало не по себе. Посторонняя девушка, квартирантка, оказалась ближе прадеду, чем она сама. Разве это правильно?
Рыжая прислонилась спиной к откосу. Она отмылась от краски и распустила волосы, которые теперь золотились в лучах солнца и напоминали нимб – мелкие кудряшки, торчащие в разные стороны, словно солнечные лучики. Волосы у Рыжей были довольно длинные и спускались ниже лопаток, но основная их часть сосредоточилась вокруг миловидного лица, по форме напоминающего сердце – острый подбородок, широкие скулы и ямочки на щеках.
– Какой он был? – наконец решилась спросить Рада. Достала из шкафа кружку, про которую говорила новая знакомая, и плеснула в нее все еще ароматный, но уже слегка остывший кофе.
– Странный, – не задумываясь, ответила художница, крепче обхватив глиняную чашку. У Рыжей были короткие ногти, не покрытые даже прозрачным лаком, длинные пальцы и худые запястья с тонкой, фарфоровой кожей, сквозь которую просвечивали голубые вены. Девушка походила на фею – хрупкое, волшебное существо. Ей ли говорить о странности?
– Странный… – Рада усмехнулась и присела на табуретку. – Очень уж расплывчатое определение.
– Поверь, оно ему подходило!
Рыжая спрыгнула с подоконника и поставила кружку в мойку.
– Так ты заберешь картину? – сменила она тему. Видимо, говорить про Степана Григорьевича художница почему-то не хотела.
– Заберу. – Рада пожала плечами. – Если расскажешь, с чего ты ее рисовала.
– Даже покажу, – ответила она, исчезла за дверью и вернулась буквально через минуту. – Вот!
Рыжая протянула помятый, испачканный масляной краской альбомный лист. Саму картину в раме она прислонила к кухонному шкафчику.
Рада осторожно развернула листок и поняла, что это ничего не дает. У нее в руках оказалась обычная ксерокопия не очень хорошего качества.
– Мне кажется, это сделано из какого-то журнала или из книги… Я еще ругалась, что рисовать копию с ксерокопии репродукции, да еще такого качества, просто невозможно. Здесь же и цвета толком не разглядишь, и лицо хоть и хорошо видно, рисовать неудобно! А он мне тогда ответил: «Алена, ты же девочка талантливая. Уверен, что сама додумаешь так, как нужно!» Я вообще предполагала, что Степан Григорьевич хотел обновить интерьер и поддержать меня. Зимой как раз было плохо с деньгами. Думала, Новый год буду отмечать, в лучшем случае, с бутылкой пива. А тут он так вовремя со своим заказом…
– Здесь вроде бы какие-то буквы. – Рада попыталась разглядеть надпись под копией портрета, но она была очень мелкой, и на буквах стояла большая зеленая клякса.
– Говорю же! Этот портрет из какой-то книги или журнала.
– Странно… а почему у этой девушки на плече нет бабочки? А на твоей картине есть. Тоже желание прадеда?
– Нет… – Казалось, Рыжая немного смутилась, закусила губу, словно размышляя, сказать или нет, но потом отшутилась, улыбнувшись: – Бабочка прилетела сама. Но, согласись, она неплохо тут смотрится?
– Неплохо, – согласилась Рада. – Ты не против, если я заберу и образец? Вдруг удастся найти, откуда он?
– Конечно, забирай! Зачем он мне? Он и сохранился лишь потому, что я хламьевщица. Убираюсь редко, а уж выкидывать нажитое непосильным трудом добро и вовсе не люблю.
– Даже мятые листочки? – Рада не смогла сдержать улыбку. Рыжая ей нравилась – непосредственная и открытая, с такими просто найти общий язык.
– И их тоже! Против натуры не попрешь!
Рыжая улыбнулась и направилась к двери, но Рада ее остановила, спросив:
– Слушай, если ты портрет нарисовала давно, то почему прадед его не забрал?
– Тут вообще странная история. – Художница покорно развернулась и прислонилась к дверному косяку. – После того, как я закончила работу, Степан Григорьевич пришел и посмотрел. Причем изучал очень внимательно, в каждую черту вглядывался, даже проверял слой краски или как мазки положены, я уж испугалась, что не понравилось. Но он похвалил, заплатил даже больше, чем я озвучила, и забрал «Цыганку» себе. А потом… – Рыжая запнулась. – Перед смертью зашел, попросил, чтобы картина пока побыла у меня. Я спросила, долго ли, он ответил, что, вероятнее всего, нет. Еще сказал: «Поймешь, когда отдать будет нужно!» Я тогда не обратила внимания на эти слова, они вылетели из головы. А вечером Степан Григорьевич…. – Рыжая замолчала и махнула рукой. – Сегодня я увидела тебя и действительно поняла, что картину нужно отдать.
– Кстати, – добавила девушка. – Не думала, что ты его правнучка. Внучка – еще может быть. Хорошо выглядел, старый черт! – неожиданно весело усмехнулась она. – Я бы ему больше шестидесяти не дала. Он до последнего преподавал в нашем вузе. Мы там и познакомились. Я вешала объявление о поиске квартиры, а он шел мимо…
– А как он умер? – перебила художницу Рада. Просто этот вопрос не давал покоя.
– Глупо… – С лица Рыжей моментально ушла улыбка. – В тот же день, когда отдал мне картину. Он, когда зашел ко мне, выглядел странно – бледный, отстраненный, но я не придала значения. Он был странным всегда, да и сама я тоже… – Она помолчала. – От меня он ушел к себе. Поскользнулся и сильно ударился головой в ванной. Его обнаружил Бер буквально спустя полчаса. Степан Григорьевич днем не закрывал дверь, у нас всегда заперта входная. Думаю, к лучшему….
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
