Я закинула руки за голову и сладострастно выгнулась. Воплощение соблазна. Кадр из дорогой, мастеровитой порнухи: роскошное тело в роскошной обстановке. Я покосилась на Фрэнклина – тот методично скреб лезвием правую щеку. О да, а над телом грозно высится детина в черной маске и кожаных гетрах на волосатых ногах, и режиссер орет: “Камера, мотор!” Я со вздохом скрестила руки на своей невостребованной груди, согнула ноги в коленях и приступила к обязательной программе – пятьдесят подъемов тела из положения лежа.
– Знаешь, что теперь самое плохое? Без Сары-Джейн.... я трачу в два раза... больше времени... уф!., а прохожу... в два раза меньше...
– Не брякайся сразу на спину! Медленнее. Нагружай пресс! – потребовал Фрэнклин, выключая воду. Мол, незачем лить ее попусту, пока жена не покончила с гимнастикой.
Я послушно снизила темп.
– Сегодня срезала путь. Пересекала улицы по диагонали... прямо через газоны.
– Какой смысл? – удивился муж, скобля уже левую щеку. – Ты же бегаешь ради здоровья. Не отдых и не развлечение.
– Но рядом больше нет Сары-Джейн... чтобы напомнить об этом.
Плеснув на ладонь лосьона, Фрэнклин бережно и любовно похлопывал по свежевыбритым щекам.
– Ну так позови кого-нибудь за компанию.
– Зову. Тебя.
– Барби, ты же знаешь, у меня нет времени.
Ну да, нет, не было и не будет. Фрэнклин обследовал ушную раковину кончиком мизинца, устраняя последние хлопья мыльной пены.
– Дело Фицпатрика уже в суде. А тут еще выборы. Хорошо, если вместо ланча успеваю на часок в тренажерный зал покачать пресс. Кстати, на Шеридан-роуд каждое утро встречаю наших соседок. Чем они тебя не устраивают? Вот хотя бы Лидия Коллинз – как раз выгуливает по утрам собаку.
– Собаку... Да иная лошадь будет поменьше этого добермана... – Я выбилась из сил, полсотни раз подряд оторвав от пола без малого пять лишних кило. Живот ныл от тупой боли. – И потом, я не желаю появляться на людях в компании маньячки. Она скупила и напялила на себя всю черную кожу в городе. Знаешь, Сара-Джейн высказывала весьма интригующие догадки, отчего это Лидия так привязана к своему доберману.
– У твоей Сары-Джейн вообще не переводились интригующие догадки.
Даже после смерти моей подруги он питал к ней прежнюю неприязнь. Зато хоть не лицемерил. Фрэнклин втянул несуществующий живот, поиграл мышцами и принялся поворачиваться перед зеркалом, осматривая свой безукоризненный торс со всех сторон. Он был прекрасен, как эллинский атлет.
– Ладно, а как насчет Риты Франц?
– Эта несется на всех парах. Тоже мне ходьба – выдает по километру каждые три минуты. Наверняка ее грызут комплексы. Но я-то не готовлюсь к Олимпиаде!
Супруг вперил в меня просто убийственный взгляд – кулаки уперты в стройные бедра, фамильное сокровище болтается промеж ног. Нет, не дотянуться.
– А Бетси Голлуб?
– Че-е-е-е-е-репаха!
Я по-прежнему сидела на ковре, широко раскинув ноги. Фрэнклин опустился на колени между них.
– Барбара, я понимаю, как тяжело тебе без Сары-Джейн. – У меня в горле, откуда ни возьмись, набух какой-то комок. – Но разве можно ставить крест на собственной жизни? Да твоя Сара-Джейн меньше всего желала бы такой жертвы. Не бросай ходьбу.
Он опустил ладонь мне на бедро, погладил, но возбудиться я не успела – пальцы Фрэнклина защипнули два сантиметра моего жирка.
– Это ведь твое единственное упражнение!
Я обхватила его шею, рывком опрокинула на себя:
– Ну почему же единственное!
Покусывая мочку уха, наелась его лосьона после бритья, но такая мелочь уже не могла меня остановить.
– Барби...
– М-м-м-м?..
– Я не...
– Это недолго.
Так и вышло.
После я отмокала в ванне и пыталась спланировать день. Но безуспешно. Требовалась сигарета! Выпростав ногу из мыльной пены, я пихнула носком левое крыло клювастого ублюдка и сунула стопу под струю кипятка. Открытие дня – боль отвлекает. Запрокинула голову и уперлась в собственное отражение в зеркальном потолке. Отдельные части тела островками выпирали над водой.
Как-то давным-давно, за ужином – идеально сбалансированные блюда, ни капли лишнего жира, – едва сделав мне предложение, Фрэнклин извлек из бумажника истертую журнальную страничку.
– Когда растешь старшим из десяти детей в тесной квартирке с крохотной ванной, позволительно иметь золотую мечту.
Пока он с трепетом разворачивал ветхий листок, я гадала, что же мне грозит. Роскошный дом? Шикарная тачка? Экзотический пляж в медовый месяц? Нет, во весь журнальный разворот передо мной предстала ванная комната Луи Армстронга! Растянутая в широчайшей улыбке физиономия великого трубача множилась в сотнях зеркальных полосок, покрывавших буквально все. В ванной размером с порядочную залу не нашлось бы и сантиметра, свободного от зеркал. Итак, приняв руку и сердце Фрэнклина, я неизбежно получала в нагрузку султанский сортир.
Ладно, не беда. Кто только за мной не ухаживал. Парни, помешанные на дорогих гоночных авто, на слюнявых охотничьих псинах, на всяком экзотическом барахле или каких-то замшелых операх. На своих деспотичных мамашах. На пляжном баскетболе, винных погребах и охоте на лис. На экстремальных киношках и бейсболе. На клубном бридже. На бодибилдинге, на яхтах, стендовой стрельбе, групповых медитациях и фугах Баха.
Бывали у меня поклонники и посимпатичнее Фрэнклина, и позабавнее. И побогаче. И поучастливей. Но у него в избытке имелось нечто такое, с чем я сталкивалась прежде крайне редко, – власть. От Фрэнклина буквально веяло властью, с мощью приливной океанской волны сметающей все и вся на его пути. Он был из породы энергичных и пробивных, из сильных мира сего. А я находила власть чертовски сексуальной. И если Фрэнклин Аверс поставляется только в комплекте с зеркальной ванной – что ж, плевать. Я ободряюще похлопала жениха по колену, ответила “да” и заказала фургон зеркал.
С мягким шелестом отъехала в сторону дверь. Фрэнклин вернулся уже почти одетый, благоухающий парфюмом от Джанфранко Ферре. Предстояла традиционная утренняя оперативка.
– Чем был плох одеколон “Олд спайс”? – вздохнула я.
– Слишком уж старомодный.
– Но не для меня.
Фрэнклин пожал плечами:
– Но ведь не ты же мой имиджмейкер.
Он сунул мне блокнот с карандашом и разложил на краю раковины свои заметки. Многие годы именно с этого начинался каждый мой день. Как и с сигареты. Черт! Я зло ткнула карандаш в бумагу, подавляя мольбу о никотине.
– Мой новый костюм подгоняют по фигуре, сегодня должно быть готово. – Фрэнклин опять стоял перед зеркалом, примеряя шелковый галстук. – На кровати две рубашки. Отдай в прачечную, пусть перестирают как следует. На полосатой остались пятна, а на голубой прямо на груди какая-то складка.
