Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
– Я желаю место, комнату, номер, меблированную комнату, полный пансион, чисто ли у вас, комнату с видом, сколько вы берете за ночь? – на одном дыхании выпалил Двацветок.
Пузан посмотрел на Хью. Попрошайка пожал плечами.
– У него денег как грязи, – пояснил он.
– Тогда скажи ему, что за ночь я беру три медяка. Но эту Хреновину придется поставить в конюшню.
– ? – спросил незнакомец.
Пузан поднял вверх три жирных багровых пальца, и лицо приезжего сразу просияло пониманием. Он запустил руку в кошелек и выложил на ладонь Пузана три больших золотых кругляша.
Трактирщик, выпучив глаза, уставился на монеты. Сумма примерно в четыре раза превышала стоимость «Порванного Барабана», включая прислугу. Он перевел взгляд на Хью, но понял, что от попрошайки ему помощи не дождаться. Пузан снова посмотрел на чужестранца. Сглотнул.
– Да, – наконец пропищал он неестественно тонким голоском. – Плюс питание. Э-э-э… Ну, вы меня понимаете? Пища. Вы едите. Нет?
Он воспроизвел соответствующие движения.
– Писча? – переспросил приезжий.
– Ага, – согласился Пузан, начиная обливаться потом. – Ты в книжечку-то загляни…
Чужестранец открыл свой талмуд и провел пальцем по одной из страниц. Пузан, который кое-как умел различать буквы, краешком глаза заглянул в книжицу. Тарабарщина какая-то…
– Пи-ища, – протянул приезжий. – Да. Котлета, бефстроганов, отбивная, тушеное мясо, рагу, фрикассе, фарш, антрекот, суфле, клецки, бланманже, щербет, овсянка, колбаса, катиться колбаской, бобы и на бобах, сладости, желе, варенье. Гусиные потроха, – он послал Пузану лучезарную улыбку.
– Все сразу? – слабым голосом уточнил трактирщик.
– Просто он так разговаривает, – объяснил Хью. – И не спрашивай меня, почему. Разговаривает, и все тут.
Все глаза в комнате наблюдали за незнакомцем – все, за исключением тех, что принадлежали волшебнику Ринсвинду, который сидел в самом темном уголке и медленно потягивал из кружки разбавленное пиво.
Ринсвинд разглядывал Сундук.
А вы повнимательнее разглядите Ринсвинда.
Посмотрите на него. Тощий, подобно большинству волшебников, он одет в темно-красный балахон, по которому потускневшими блестками вышито несколько магических знаков. Кое-кто может принять его за простого ученика чародея, сбежавшего от хозяина из протеста, скуки, страха и еще теплящегося желания женщин. Однако шею Ринсвинда украшает цепь с бронзовым октагоном, сразу выдающая выпускника Незримого Университета, высшей школы магии, чей перемещающийся в пространстве и времени трансцендентно-архитектурный комплекс находится одновременно и Там, и Тут. Выпускники этого учебного заведения обычно могут претендовать по меньшей мере на степень мага, но Ринсвинду – после одного злополучного события – пришлось покинуть Университет со знанием одного-единственного заклинания. Теперь волшебник болтался по городу, зарабатывая на жизнь своей врожденной способностью к языкам. Работать он особо не любил, но отличался живым умом и своими пронырливыми повадками напоминал смышленого грызуна. Кроме того, он с первого взгляда мог распознать древесину груши разумной. Как раз сейчас он на нее и смотрел – смотрел и не мог поверить своим глазам.
Архимаг, приложив величайшие усилия и затратив огромное количество времени, мог надеяться в конечном итоге заполучить небольшой посох, сделанный из груши разумной. Это редкое дерево растет только там, где в древности водилась магия, поэтому даже во всех городах Круглого моря не найдется двух посохов из груши разумной. Что же касается огромного сундука… Ринсвинд провел в уме быстрые подсчеты и пришел к выводу, что, даже если бы сундук был до отказа набит звездными опалами и кусками золотоносной руды, все равно его содержимое не стоило бы и десятой части содержащего. На лбу волшебника запульсировала нервная жилка.
Ринсвинд поднялся на ноги и направился к троице у стойки.
– Могу я чем-нибудь помочь? – осведомился он.
– Отвали, Ринсвинд, – рявкнул Пузан.
– Я всего-навсего подумал, что, может, стоит обратиться к этому господину на его родном языке, – мягко предложил волшебник.
– Он прекрасно обходится без твоей помощи, – парировал трактирщик, но все же отступил.
Ринсвинд вежливо улыбнулся чужестранцу и произнес пару фраз по-химерски. Он гордился тем, что бегло говорит на химерском, но чужеземец лишь удивленно поглядел на него.
– Ничего у тебя не выйдет, – знающе покачал головой Хью. – Видишь ли, все дело в этой книжонке. Она советует ему, что сказать. Колдовство, одно слово.
Ринсвинд перешел на высоко-борогравийский, затем на ванглемешт, сумтри и даже на черно-оругуйский язык, в котором нет ни одного существительного и только одно прилагательное, да и то неприличное. Каждая попытка была встречена вежливым непониманием. Отчаявшись, Ринсвинд решил испробовать язык варваров Троба, и тут лицо маленького чужестранца расплылось в довольной улыбке.
– Ну наконец-то! – воскликнул он. – Мой добрый друг! Это замечательно![2]
– О чем это вы? – подозрительно осведомился Пузан.
– Что сказал трактирщик? – поинтересовался приезжий.
Ринсвинд сглотнул.
– Пузан, – сказал он, – чужеземец просит принести две кружки твоего лучшего эля.
– Ты понимаешь его?
– О, конечно.
– Скажи ему… скажи, что мы очень рады его прибытию. И скажи, что еда стоит… э-э… один золотой.
На какое-то мгновение лицо Пузана напряглось – словно некая ожесточенная внутренняя борьба происходила в трактирщике, – и после секундного колебания он во внезапном порыве щедрости добавил:
– Твой завтрак я тоже включу в его счет.
– Чужеземец, – ровным голосом сказал Ринсвинд, – если ты останешься здесь, то к ночи тебя либо зарежут, либо отравят. Только не переставай улыбаться, иначе меня постигнет та же судьба.
– Да что вы! – воскликнул приезжий, оглядываясь по сторонам. – Здесь так очаровательно! Настоящий морпоркский трактир. Знаешь, я так много о них слышал. Ты посмотри, какие своеобразные старые балки. И такие солидные…
Ринсвинд быстро глянул вокруг себя на тот случай, если утечка магии из расположенного за рекой Квартала Волшебников вдруг перенесла их в какое-то другое место. Но нет, все тот же зал «Барабана» – покрытые пятнами копоти стены; пол, устланный гниющим тростником, поверх которого валяются трупики безымянных жучков; прокисшее пиво, которое не столько покупалось, сколько бралось напрокат. Ринсвинд попробовал примерить этот образ к слову «своеобразный» или, скорее, к его ближайшему тробскому эквиваленту, звучащему как «эта приятная странность конструкции, встречающаяся в коралловых домиках, поедающих губки пигмеев с полуострова Орохаи».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
