— Мне она нравится. Знаешь, единственная машина, в которой я ездила в течение последнего года, был ржавый джип без рессор. После этого у меня уже дважды крали велосипедные колеса.
— О боже, я снова становлюсь ужасным снобом, да? — Джин немного смутилась, давая задний ход. — Это все из-за последних событий. А с тех пор как Тони потерял кучу денег после сокращения, у нас земля уходит из-под ног. Так сложно снова наводить порядок. Хотела бы я быть лет на двадцать моложе… Тогда все было так просто.
Когда они подъезжали по ухабистой дороге к ферме Дайтон Мейнор, им навстречу выбежали два Лабрадора. Чуть не переехав одного из лабрадоров, Джин поставила машину в гараж. Собаки приветствовали их восторженным лаем.
Фоби направилась к дому, стараясь идти с достоинством, в то время как два Лабрадора обнюхивали ее со всех сторон.
Внутри царила божественная прохлада. Дом был таким, как она его помнила, — большим и безвкусным. Бюст Юлия Цезаря по-прежнему украшала старая войлочная шляпа, выцветший британский флаг загораживал портрет крайне безобразного прародителя. В прихожей на панельной обшивке стены Фоби узнала выбоины от мячей для игры в крикет. Их оставили ее братья много лет назад.
— Пожалуйста, не обращай внимания на беспорядок. Мы варим клубничный джем, — извинилась Джин, когда они вошли в кухню. Она задержалась у лестницы и крикнула куда-то наверх:
— Шейла! Корм для собак в багажнике «гольфа». Иди сюда и поздоровайся с Фредди, когда освободишься.
Кухня была огромной, со старомодной мебелью, расставленной в полном беспорядке. За свое двухсотлетнее существование она ни разу не подвергалась существенной перепланировке. Джин всегда называла ее организованным хаосом.
Фоби опустилась на источенный древесными жуками стул с плетеным сиденьем, снова почувствовав себя пятнадцатилетней девчонкой. Смешанный запах хлеба, клубничного джема, собачей шерсти и развешанных на просушку полотенец вызвал яркие воспоминания детства. Сколько раз эта кухня была ее убежищем! Она проводила здесь долгие часы за разговорами с Джин, спасаясь от ненависти ее дочери.
— Саския дома? — спросила она.
— Я думаю, она еще в постели. — Джин встряхнула чайник. — Чай или кофе? Хотя нет, мы должны отпраздновать твой приезд. Понимаю, что для спиртного еще рано, но мне кажется, мы сможем обойтись ликером.
— Конечно.
Фоби взглянула на кухонные часы. Половина четвертого. Наверное, Саския и Феликс готовились к бессонным выходным.
— Она вчера поздно легла спать?
— Не знаю, милая, — Джин пожала плечами. — Она слоняется по дому как привидение и совсем не встает с постели по средам.
— Привет, Фред.
В дверях появилась невысокая полная женщина с веселым румяным лицом и стопкой простыней. Это была Шейла — экономка Ситонов. У нее были светлые, мелко завитые волосы. Шейла обожала носить разнообразные очки. Сегодня она выбрала огромные очки с розовыми стеклами и перламутровой оправой, которые балансировали на кончике вздернутого носа. Это заставляло ее высоко поднимать голову, что придавало ей сходство с дрессированным тюленем, играющим в мяч.
— Шейла! — Фоби крепко обняла ее.
— Осторожнее, — засмеялась та, поднимая упавшие простыни. — Не могу поверить, что это ты. Разве она не красавица, Вирджиния?
Джин улыбнулась и кивнула.
— И ты предлагаешь девочке алкоголь в такое время суток? — заворчала Шейла.
— Наверное, тебе больше хочется чаю? — обратилась она к Фоби.
— Я просто хочу пить. Можно мне подняться наверх к Саскии?
— Конечно. — Джин закатила глаза. — И о чем я только думаю? Бедной Саскии пойдет на пользу встреча с тобой. Она в своей комнате.
«Интересно, Феликс тоже там?» — думала Фоби, направляясь к лестнице.
— Возьми это. — Джин протянула ей два бокала ликера.
Уже в холле Фоби услышала, как Шейла что-то сказала, но она не разобрала слов.
— Она уже все знает? — спросила Шейла.
— О боже! — воскликнула Джин. — Я совсем забыла ее предупредить… — Бедная Фредди!
Фоби быстро поднималась по широкой лестнице, на которой лежал старый, потертый ковер. Две собаки ни на шаг не отставали от нее.
Она негромко постучала в дверь, но ответа не последовало.
— Саския? Это я, Фредди… Можно войти?
Тишина. Опасаясь внезапного появления Феликса, Фоби осторожно приоткрыла дверь.
В комнате было нечем дышать. Заглянув внутрь, она ничего не смогла увидеть из-за дыма и темноты. Сквозь задвинутые шторы пробивался тоненький лучик света.
«Как в логове у дьявола», — подумала Фоби. Сзади ее подталкивали собаки.
— Саския? — негромко позвала она. Она почувствовала, как холодный липкий ликер растекается по ее футболке.
— Сюда… — со стороны кровати донесся приглушенный хриплый голос.
Собаки с шумом пронеслись по комнате и запрыгнули на пуховое одеяло. Фоби осторожно пробиралась по комнате. Совсем не похоже на любовное гнездышко. Одной ногой она наступила на трусы, пытаясь обойти разбросанные кассеты, банки из-под кока-колы, журналы и бумагу, в которую заворачивали еду. Споткнувшись об электрический шнур, она опрокинула на пол кружку с холодным кофе.
— О боже, извини! — Фоби начала вытирать лужу полотенцем с пятнами косметики.
— Оставь… — Саския столкнула собак и села на кровати.
Фоби взглянула на нее. Она была уверена, что если бы увидела Саскию на улице, то не узнала бы ее. Табачный дым и полумрак не скрывали распухшего от слез лица.
— Саския! — Фоби опустилась на кровать и обняла ее.
Саския прибавила не меньше десяти килограммов. Ее жирные слипшиеся волосы были теперь двухцветными из-за отросших светлых корней. Глаза покраснели, и вокруг них залегли глубокие тени из-за недостатка сна. На ее бледных щеках красовались два огромных прыща, расцарапанных ногтями.
— Я не хотела, чтобы ты приезжала, Фред, — всхлипнула она, доставая дрожащей рукой сигарету из полупустой пачки. — Весь день я боялась этого и надеялась, что ты не успеешь на поезд. Пожалуйста, уезжай в Лондон. Я знаю, что это звучит грубо, но я ненавижу, когда люди видят меня в таком состоянии.
Ее лицо сморщилось.
— Тише… — Фоби протянула ей полупустой бокал ликера. Саския отпрянула от нее.
На Саскии ничего не было надето, кроме красного махрового халата, из которого торчали нитки. Он издавал неприятный запах застоявшегося сигаретного дыма и немытого тела. На пуховом одеяле лежали обертки из-под шоколада, пепел от сигарет, старое приложение к воскресной газете, два бульварных романа и разорванное в мелкие клочья письмо.
От нехватки воздуха у Фоби заболела голова.
