С точки зрения доньи Миранды, женщина, которой недостает соблазнительности, никогда не завоюет полного восхищения мужа. И хотя, к несчастью для большинства испанских женщин, зачастую они очень быстро перерастали свою соблазнительность и становились толстыми и непривлекательными, донья считала, что лучше быть пухленькой в нужное время, чем не быть никогда.
Несомненно, к такому мнению донью Миранду склонял и тот факт, что сама она была очень худой и довольно костлявой.
— Если ты забудешь, что боишься дона Фелипе, дитя, то прекрасно проведешь вечер, — говорила она. — Он будет твоим мужем, и чем раньше ты преодолеешь свой страх перед ним, тем лучше. Вполне естественно, что ты должна относиться к нему с некоторым ужасом — как и с восхищением, разумеется. Но смотреть на него так, словно от его присутствия в одной с тобой комнате ты превращаешься в камень, — это уже слишком.
У Анжелы был немного виноватый вид. Но ей очень хотелось кое-что прояснить для себя.
— Я совсем не уверена, что восхищаюсь им, abuela[7], — призналась она. — Я бы даже сказала: уверена, что совсем не восхищаюсь. Он слишком опасен, чтобы восхищаться им.
Донья Миранда смотрела на нее с нетерпением:
— Чепуха, дитя. В Фелипе нет ничего опасного. Я знала его мать и его бабку, и он всегда относился ко мне с любовью. Он уже действительно очень нравится мне, хотя ему только предстоит стать мужем моей внучки. Для тебя все, конечно, немного по-другому — ты слишком долго была в школе и практически не видела мужчин своего народа. Они красивые, мужественные, любая девушка должна мечтать о таком мужчине. Так что, если ты привязалась к какому-нибудь наставнику в Швейцарии, забудь его. В любом случае из швейцарцев получаются отвратительные мужья!
— Я не привязалась ни к одному мужчине, которого встречала, abuela, — мрачно произнесла Анжела, словно считала, что в ее возрасте это несколько странно. — Собственно говоря…
— Да?
— Некоторые девушки у мадам Дюпон заводили интрижки, когда уезжали на каникулы. Но меня, не считая школьного врача, общество мужчин утомляет. — Ее голос звучал так натянуто и напряженно, что донья Миранда про себя улыбнулась, подумав, что такое отношение совсем нетипично для испанки. — Я столько всего хотела бы сделать в жизни, и замужество к моим планам не относится. Мне даже не хочется быть хозяйкой собственного дома, и я охотнее присматривала бы за чужими детьми, чем завела бы своих. Вообще-то…
— Да? — спросила бабушка гораздо строже.
— Мне даже когда-то приходило в голову, что я — ну, что я могла бы стать нянькой или найти еще какую-нибудь профессию, связанную с детьми… Это было до того, как ты решила, что я должна выйти замуж за дона Фелипе!
— Ерунда! Единственные дети, о которых ты будешь заботиться, будут твои собственные.
— Но мне бы больше хотелось…
Донья Миранда прервала ее нетерпеливым жестом маленькой белой руки.
— Мне не по душе подобные разговоры, — сурово произнесла она. — Более того, они меня пугают. Обрученная девушка…
— Но, бабушка! — Анжела вскочила со стула, подошла к кровати и опустилась на колени. — Мне еще даже двадцати нет, и я действительно хотела бы сделать многое, что станет недоступно мне, когда я выйду замуж. У меня есть в Англии дом, в котором я была только один раз, и у меня достаточно денег, чтобы поехать туда, жить в нем… и разводить лошадей…
— Лошадей? — Донья Миранда была поражена.
— Да, я хорошо езжу верхом… И я могла бы обучать верховой езде!
— Только через мой труп! — объявила старая женщина.
Анжела вздохнула, встала и устроилась поудобнее в ногах бабушки.
— И потом, у меня есть друзья, которые приглашали меня в гости, — особенно одна подруга. Она тоже интересуется лошадьми, и еще она охотится… и ее брат тоже охотится!
— Ее брат? — Донья Миранда закатила глаза. — Чем раньше ты выйдешь замуж, дорогая моя, тем лучше, и, пожалуй, будет очень неплохо перенести дату свадьбы на более ранний срок. Я сегодня же вечером поговорю с доном Филипе. И слава богу, что твое подвенечное платье уже почти готово, как и все приданое. Если бы у меня раньше появились хоть малейшие подозрения, что в твоей голове подобные мысли, я бы была весьма огорчена! — Она и вправду была взволнована, в ее глазах светились раздражение и недоумение. — Подумать только, такие намерения у Казента д'Иальго, которая официально помолвлена и должна бы знать, как ей повезло — заключить такой прекрасный союз!
— Ты хочешь сказать, что ты заключила за меня этот союз, abuela, — заметила Анжела с истинно английской сухостью. — А я не совсем Казента д'Иальго. Я Гревил. Мне нравится думать о себе как о Гревил.
— Ну разумеется, раз уж твой отец был Гревил. Но это не означает, что ты одновременно не одна из нас. Надеюсь, ты никогда не забудешь, что семья твоей матери — одна из самых благородных в Испании. Ты должна гордиться испанской кровью в своих жилах!
Анжела сдалась. Она и сама не понимала, почему этот разговор вдруг так выбил ее из колеи. И разумеется, она гордилась тем, что она — Казента д'Иальго. Но явно не так сильно, как ее бабка. И несмотря на то что пейзажи, закаты, а главное — лунный свет Испании притягивали Анжелу как магнит, девушка была уверена, что она — англичанка до мозга костей. Она не думала и не вела себя как испанка; она вообще презирала образ мыслей испанских женщин, которые позволяли отодвигать себя в жизни на задний план.
Как только она выйдет замуж — как только станет доньей Мартинес, — она тоже уступит обычаю, который сложился на протяжении поколений и, скорее всего, проживет так, как принято на ее родине, если перемены во всем мире не заденут и Испанию; но пока на это надеяться не приходилось.
На ее лице, должно быть, отразилось бессильное смирение; донья Миранда внезапно смягчилась, наклонилась к внучке и погладила ее по щеке.
— Ах, дитя, — сказала она, — ты говоришь много глупостей, но это потому, что ты молода, а даже я в молодости не всегда подчинялась, как от меня того требовали. Я прекрасно помню, что и у меня бывали моменты, когда я хотела протестовать… У всех нас бывают такие минуты! Но дон Фелипе Мартинес соединяет в себе все качества, которые я хотела бы видеть в твоем муже; и когда сегодня вечером ты пойдешь с ним, ты должна думать только о том, что он именно тот человек, кто тебе нужен, кто обеспечит тебе будущее и позаботится о твоем благополучии, как и положено хорошему мужу. А когда у вас появятся дети, у тебя пропадет желание заботиться о чужих! Поверь мне, уж я-то знаю!
Она улыбнулась, и в ее улыбке мелькнуло что-то тайное, глубоко спрятанное в душе.
Анжела улыбнулась в ответ:
— А разве не обязательно полюбить мужчину прежде, чем выходить за него замуж?
— Конечно, нет! Любовь не имеет к этому никакого отношения.
