Они чокнулись бокалами.
— Ну и напьемся же мы, сестрица.
— Уже.
— Алекс ворчать будет.
— Поворчит и бросит. Имеем же мы право выпить?
— Твоя правда.
3
Поймав такси, Адам назвал адрес офиса. Хотя был восьмой час, он решил заехать на работу.
Поездка в Лондон прошла успешно, он завершил дело, над которым работал последние месяцы. Но расслабляться было рановато.
Он позвонил своему помощнику, Кевину.
— Кевин, привет, это Харрисон. Ты еще в офисе?
— Да. А ты где? В аэропорту?
— Нет, я в такси. Скоро буду в офисе.
— Это хорошо. Тут такое дело. — Стоун замялся. — В общем, по телефону рассказывать не буду, приедешь и поговорим.
Адам откинулся на сиденье. Что могло еще приключиться? Ему хотелось поскорее оказаться дома, принять душ и повидать дочь, но сначала надо разобраться с текущими делами. И взять с собой документы, почитать дома на сон грядущий.
Кевин ждал его в своем кабинете. Мужчины поздоровались.
— У тебя кофе есть? — спросил Адам.
— Только растворимый.
— Давай. Может, и бутерброды найдутся?
Стоун рассмеялся и кивнул.
— Будет и такое дело.
Пока помощник ставил электрочайник и доставал нехитрую провизию, Адам расслабил галстук и вытянулся на диване.
— Ну рассказывай, что тут у вас приключилось.
— Николос Картленд умер, — без какого-либо предисловия сказал Кевин и поставил поднос на невысокий столик.
Харрисон присвистнул. Николос Картленд был их давним клиентом, занимался бизнесом, и вполне успешно. Близких приятельских отношений они не поддерживали, но иногда могли вместе пообедать.
— От чего же он умер? — снова поинтересовался Харрисон, наливая себе большую кружку крепкого кофе.
— Сердечный приступ. Никто и не знал, что у мистера Картленда больное сердце. Для всех это было полной неожиданностью.
— Да, пожалуй, — согласился Адам. — Сколько ему было? Пятьдесят?
— Пятьдесят три.
— Совсем еще молодой. Похороны когда? Или уже похоронили?
— Вчера.
Адам помолчал. Он не любил ни похорон, ни поминок. Они у него ассоциировались с утратой жены. Линда, его девочка. Как это давно было. Боль от потери до сих пор бередила душу.
Мысли о жене он прятал в самый дальний уголок души и не позволял себе часто о ней думать. Слишком больно. Слишком живо.
— Когда состоится оглашение завещания? Или ты еще ничего не планировал?
Алекс заметил, как Кевин замялся.
— В чем дело? Что насупился сразу?
— Мистер Картленд увлекался букинистическими книгами, — сказал Кевин. — И не просто собирал разные старинные книжки. Его увлекала одна серия. Подробностей я не знаю. Мне известно только, что он владел одним редким экземпляром. Это книга «Крик в пустыне», издана она была в Берлине, в 1801 году.
Адам уважительно кивнул. Он не мог знать, сколько стоила подобная книга, но предполагал, что немало.
— Видимо, неплохой экземпляр.
— Да, — скептически кивнул Кевин. — С этим неплохим экземпляром и возникли трудности. Мистер Картленд завещал книгу некой девице, которая к его семье не имеет никакого отношения.
— Любовница?
— А черт его знает. Может, и любовница, теперь у него не спросишь, да и по большему счету не наше это дело, кто чьей любовницей был. Девчонка совсем молодая, двадцать два года, некая мисс Моника Эллиотт.
— Ты с ней уже связался?
— Пока нет.
Адам потянулся и сделал глоток горячего напитка.
— Ситуация, конечно, неприятная, но мы не можем ее изменить. Я, конечно, предполагаю, что миссис Картленд будет не в восторге, что редкая книга досталась неизвестной девушке, но… — Мужчина развел руками. — Кевин, давай завтра же свяжись с мисс Эллиотт, введи ее в курс дела. Чем быстрее мы покончим с этим, тем будет лучше.
Кевин согласно кивнул.
Когда позвонили из адвокатской фирмы и попросили прибыть туда Монику Эллиотт в среду, девушка удивилась. Сначала она не могла понять, что случилось и зачем ей необходимо связываться с адвокатами. Но когда некий мистер Стоун любезно сообщил, что дело касается завещания одного пожилого господина, Моника запуталась окончательно. Она положила трубку и пожала плечами.
Разговор происходил в присутствии матери, Анжелы Эллиотт.
— Что-то случилось, дорогая? — поинтересовалась та, закрыв книгу. С тех пор как младшая дочь вернулась домой, Анжела не могла нарадоваться. Она всегда мечтала, чтобы ее семья жила вместе.
— Мне только что сообщили, что я являюсь наследницей некого мистера Картленда.
Миссис Эллиотт заметно побледнела, и книга выпала из ее рук.
Моника бросилась к матери. Та в последнее время жаловалась на плохое самочувствие, и девушка испугалась, как бы матушке не стало плохо.
— Мама, что с тобой? Тебе нехорошо?
— Нет… со мной все нормально, — медленно, тщательно подбирая слова, сказала Анжела и внимательно посмотрела на дочь.
Моника насторожилась. Что-то здесь не так. Она неплохо знала мать, и ее трудно было обмануть.
— Мама, в чем дело? Я же вижу, что, как только я назвала имя мистера Картленда, ты изменилась в лице. Ты знала его? — без обиняков спросила Моника.
Некоторое время миссис Эллиотт молчала, пристально глядя на дочь, а потом негромко ответила:
— Да.
Такой ответ не удовлетворил Монику, но настаивать она не стала. Придет время, и мама сама все расскажет.
— Странно. А я никогда не слышала про мистера Картленда, и тем более странно, что он мне оставил наследство. Удивительное дело. Он случайно не является нашим дальним родственником?
И снова Анжела как-то загадочно посмотрела на дочь.
— Нет. Кровными узами мы не связаны.
— Тем более. Ладно, нечего гадать. В среду все станет ясно.
Жизнь Моники, с тех пор как она вернулась домой, вошла в привычное русло. Ей нравилось ходить по знакомым с детства улочкам, встречать старых приятелей и возобновлять давно забытые знакомства. На днях она приступила к работе в салоне у сестры и получала от этого истинное удовольствие. Моника была без ума от меховых изделий и иногда завидовала счастливым покупательницам той или иной шубы.
Время пролетело быстро, и, когда наступила среда, Моника прибыла по указанному адресу. В офисе ее встретила миловидная секретарша и любезно проводила в кабинет.
