Они решили начать все сначала. Едва не потеряв Оксану, Вадим понял, как сильно любит ее, как она нужна ему. Наверно, действительно нет худа без добра: его измена стала пробным камнем, проверившим их брак на прочность. Наносное, сиюминутное ушло, а то, что их связывало, - осталось. И начался второй медовый месяц, растянувшийся на полгода. Вадим лез вон из кожи, и дело было не столько в чувстве вины, сколько в искреннем желании порадовать жену.
Прошло немало времени, прежде чем он узнал, кому именно был обязан семейным кризисом. Нет, себе - это понятно. А вот кто посоветовал Оксане разуть глаза…
- Что ты сказала? - очнулся Вадим, когда Вера то ли во второй, то ли в третий раз спросила его о чем-то.
- Вадька, ты что, спишь? Смотришь в тарелку, глаза стеклянные.
- Стеклянные глаза и мгновенные отключки - признак легкой формы эпилепсии, - авторитетно добавил Алексей, стряхивая крошки с бороды, которая делала его немного похожим на Игоря Талькова. “Борода в честь, - любил приговаривать Леша, - а усы и у кошки есть”.
- Ага! Сейчас пущу слюни и встану на мостик. Полезешь разжимать челюсти - откушу палец, - Вадим сосредоточенно пытался поддеть на вилку две сиротливо зеленеющие на тарелке горошины. - Верунчик, извини, просто задумался. О чем ты спрашивала?
- Что делать будешь на праздники? Ты, вроде, в Альпы собирался?
- Собирался, - вздохнул Вадим и отправил-таки упрямые горошины в рот. - Только все накрылось одним местом. До послезавтра надо путевки выкупить, а денежек и на одну не хватит. Спасибо мадам Эпштейн.
- Извини за бестактность, но ты же последние месяцы пахал, как папа Карло, - удивился Леша. - Неужели на отдых не отложил?
- А ремонт?
Совсем недавно их залили сверху. Да так, что едва не обвалился потолок. Требовать сатисфакции было не с кого: верхний сосед залез в ванну и помер там от инсульта. Случилось это днем. Прежде, чем нижние жильцы подняли тревогу, вода прошла через три квартиры. Воистину, девяносто девятый год был для семьи Садовских не самым лучшим.
- Да и Ксюхино лечение, наверно, недешево обошлось, - заметила Вера и осеклась, сообразив, что говорит лишнее, но Вадим, похоже, не обратил внимания.
- И Мопс, братцы, меня обломал, - сказал он. - Так что быть Гонтарю компаньоном.
- Но он же тебе обещал!
- Ну и что? Тебе вон твой муженек, Верочка, тоже золотые горы обещал.
- Мой муженек - старый козел и импотент. Но это к делу не относится. Рассказывай!
- А чего тут рассказывать? - Вадим в двух словах изложил утренний разговор с боссом. - Какие там тридцать штук, у меня и двух, наверно, не наберется. Я все-таки не Генри Резник пока. В долги лезть не хочется, мало ли что случиться может. В общем, цирк-шапито на колхозном поле. А тут еще дружок факс прислал. В Прагу зовет. На каникулы.
Вадим и сам не понимал, что это его так понесло. Обычно он старался держать свои проблемы при себе, а не размазывать сопли направо и налево. Его с раннего детства считали слишком скрытным и замкнутым. Мама удивлялась: “Вадик, ты просто как ежик. Или черепаха. Неужели не хочется поделиться? Разве мы тебя обидим, будем над тобой смеяться?”. Он любил родителей, доверял им, но… откровенничать все равно не спешил. Родители - они взрослые и уже этим - другие. Они будут смотреть на его проблемы со своей, взрослой, точки зрения и поэтому не смогут понять так, как ему хотелось бы, думал Вадим. У него хватало приятелей - он был достаточно умным, физически развитым, но спокойным и дружелюбным. Его уважали, к нему тянулись. Но друг, настоящий друг, у него был только один. И этот друг его предал…
- Так и поезжай в Прагу, - Верочка закурила и помешала ложечкой в чашке с кофе. - Чем тебе не отдых? Я там три раза была. Красота фантастическая. Раз приедешь - будешь мечтать вернуться. Между прочим, центр Европы. Январь, конечно, не лучшее время, но если снег выпадет - умереть и не встать. Вот где бы я хотела жить! Поезжай, Вадька, может, жениха заодно мне подыщешь. Хоть какого. Я думаю, хуже моего козла уже не бывает. Этот твой дружок, он чех? Женат?
Вадим хмыкнул. История с Верочкиным браком была известна всем без исключения. Едва закончив университет, она вышла замуж за пожилого банкира. Все бы хорошо, но августовский кризис в одночасье сделал ее супруга нищим. Больше он уже не поднялся. Начал пить, опустился и вот уже полтора года сидел на Верочкиной шее. Она не подавала на развод только потому, что разменять двухкомнатную квартирку в страдающем по ремонту доме на Петроградской стороне, куда они с мужем вынуждены были переехать, не представлялось возможным. Найти мужу замену тоже пока не удавалось, несмотря на то, что Верочка была натуральной голубоглазой блондинкой с ногами от ушей.
- Нет, Верунчик, он русский, - ответил Вадим, вытаскивая из чашки пакетик “Липтона”. От неосторожного движения брызги полетели на рубашку. Полный даун! Настроение упало до абсолютного нуля. - И еще больший козел, чем твой супруг.
- Так не бывает! И чем же это он такой козел?
- Ни за что не поверю, чтобы ты мог дружить с козлом, - меланхолично изрек Леша.
- А я не знал, что он козел. Он хорошо маскировался. Или так: он козел, а я - осел. Мы дружили двенадцать лет, и вдруг в один непрекрасный день он меня подставил. Как выяснилось, не только меня. Не хочу вдаваться в подробности… У нас была компания, встречались семьями, отмечали праздники. А потом Геночка нам все бросил подлянку. Просто так, от не фиг делать. Никакой выгоды ему с этого не было. Причем никто из нас ничего плохого ему не сделал.
- И что? - спросила Вера.
- Бьет себя пятками в грудь, называется свиньей и предлагает нам всем мировую. И каникулы в Праге за его счет.
- И что? - снова спросила Вера.
- Что, что? Ты думаешь, нам стоит поехать?
- Откуда я знаю. Тебе виднее. Может, он действительно все осознал и хочет помириться.
- Да ладно!
- А с чего бы ему тогда всех вас к себе приглашать? У него там что, дом?
- Да. Только не в Праге, в горах где-то.
- Вау! - застонала Вера. - Вадь, может, он все-таки не такой козел, а?
- Не знаю. Мне Генкина услуга слишком дорого обошлась, чтобы просто так все забыть и получать удовольствие от отдыха в его компании.
- Но ведь там будет не только он, - пожал плечами Леша. - Выразите ему коллективное молчаливое презрение и наслаждайтесь Прагой за его счет.
В этот момент им принесли другой счет, за обед, и дискуссия сама собой закрылась. На улице повалил крупными мохнатыми хлопьями снег, поэтому единственное, что занимало их в ближайшие пять минут, - как бы побыстрее добежать до конторы.
* * *
1986 год
“Gaudeamus igitur…” Посвящение в студенты. Двадцать вторая линия Васильевского острова. Аудитории, в которых всего месяц назад сдавали экзамены. Пропахшие адреналином коридоры, где в дремотной дурноте, зажав в потных руках экзаменационный лист, ждали своей очереди “на эшафот”…
