Но он не упускал ни одной возможности вернуть себе корону и даже отплыл в Шотландию, чтобы возглавить армию шотландских сторонников Стюартов, набранную Аргайлом. Карл лично участвовал во множестве сражений, двигаясь от шотландской границы до Вустера, где Кромвель разбил его, выставив против роялистов армию в тридцать тысяч человек.
После этого поражения Карл, которому едва удалось избежать пленения и смерти, осознал, что ни Франция, ни Голландия не жаждут его возвращения, и перебрался в Бельгию, где его маленький двор обосновался в городе Брюгге, находившемся во владениях Испании. Для того чтобы выжить, ему приходилось лгать, всячески изворачиваться, маневрировать и скрытничать. Все важные решения он теперь принимал сам, поскольку со временем понял, что советы придворных часто направлены на достижение их собственных целей и выгод.
Выбравшись из постели и надев простую полотняную рубашку со штопкой на локтях и суконные штаны, Карл подошел к камину и, подбросив в него немного угля, принялся раздувать огонь. Покончив с этим, он уселся за стол и со вздохом отодвинул в сторону пачки счетов. Его долги были столь велики, что рассчитаться с ними он даже не надеялся. Прочитав письмо короля Филиппа Испанского, он невольно сжал кулаки. Карл снова собрал армию из ирландских и шотландских роялистов, каковую король Испании обязался снабдить судами и поддерживать финансами. Но сейчас вдруг выяснилось, что Филипп изменил свое решение, мотивируя это тем, что испанская казна опустошена продолжающейся войной с Францией.
А ведь преданные Карлу роялисты сосредоточили свои отряды вдоль границ и с нетерпением ждали армию вторжения. Увы, теперь вторжение не состоится.
Тут в комнату вошел слуга, который принес ему хлеб и сыр. Мяса королю-изгнаннику не подавали уже более недели. Тем не менее Карл сердечно поблагодарил молодого слугу: он не мог дать волю владевшей им ярости. По крайней мере — в присутствии посторонних.
— Мама, я люблю тебя.
Велвет Кавендиш уложила мать в постель и принялась читать отрывки из книги по астрологии. Когда же родительница погрузилась в сон, Велвет закрыла книгу и тихо вышла из спальни.
Чуть позже, разговаривая со служанкой матери, она сказала:
— Эмма, я обещала навестить сегодня принцессу Минетти. Мама, по-моему, чувствует себя неплохо, но если у нее начнется кашель, то дай ей лекарство. Я вернусь через час.
После этого Велвет быстро пошла по переходам и коридорам дворца Сен-Жермен, где жили роялисты-изгнанники. Выйдя из дворца, она остановилась у арки ворот и стала высматривать на дороге всадника. Но отец так и не объявился, и она, вернувшись во дворец, направилась в апартаменты королевы.
— Велвет, как я счастлива тебя видеть! — воскликнула Генриетта Анна, которую все любовно называли Минетти.
Велвет поцеловала принцессу в щеку, почувствовав прилив жалости к этой худенькой смуглой девушке, у которой одно плечо было заметно выше другого. Жалость вызывала и окружавшая принцессу бедность, да и вообще вся ее не слишком счастливая жизнь. Мать принцессы, королева Генриетта Мария, считала своим долгом любой ценой поддерживать дело восстановления монархии, и после казни мужа она возлагала все надежды на старшего сына, которому в случае реставрации предстояло стать законным королем Англии. Поскольку все деньги уходили на борьбу, принцесса Минетти жила в такой бедности и терпела такие унижения и лишения, что с ней в этом смысле вряд ли сравнились бы даже девицы из самых неблагополучных эмигрантских семей, не говоря уже о других особах королевской крови.
Минетти подвела гостью к стоявшей у окна скамье и вынула письмо из кармана своего ветхого платья.
— Это от Чарлза? — спросила Велвет и тут же, смутившись добавила: — Я хотела сказать — от его величества?..
— Да, от него, — кивнула принцесса. — Но письмо, к сожалению, старое. Я всегда ношу его с собой. На добрую память. Расскажи мне о нем, Велвет. Я так давно его не видела…
Они неукоснительно придерживались этого ритуала, когда встречались.
— Ах, Чарлз — один из самых галантных кавалеров, каких мне только приходилось видеть, — проговорила Велвет.
Она снова вспомнила о последней беседе с королем-изгнанником, имевшей место несколько лет назад, когда Карл приезжал в Сен-Жермен, чтобы навестить мать.
— О, Велвет, ты, без сомнения, самая красивая леди во Франции.
Сердце ее гулко застучало.
— Эти слова делают мне честь, ваше величество, — ответила она, поклонившись.
— К черту формальности, Велвет! Зови меня Чарлзом.
Она улыбнулась и задала вопрос, вызывавший у нее особенное любопытство:
— Скучаете по французскому двору?
Велвет знала, что король живет в аскетических апартаментах в Лувре, и не могла поверить, что он по доброй воле сменил утонченный и роскошный Версаль на грязноватый и мрачный Париж.
— Если честно, то нет. Поначалу, исходя из того, что моя мать была сестрой короля Франции, я по наивности считал всех нас гостями французской короны. Однако довольно скоро нам дали понять, что мы не более чем беженцы — со всеми вытекающими отсюда последствиями. То есть ничем не отличаемся от других изгнанников, — добавил Чарлз с грустной улыбкой.
— Но предоставленное вам помещение совершенно непригодно для проживания, — заявила Велвет. — И как вы только это терпите?..
— Тебе, Велвет, еще хуже — ведь все ваши поместья конфискованы. То обстоятельство, что твой отец сохранил лояльность по отношению к своему королю, лишило вашу семью самого необходимого.
— У меня кровь приливает к щекам, когда я вспоминаю, насколько была избалована, когда жила в Англии. В замке Ноттингем, в Болсовере и в Уэлбек-Эбби к моим услугам были десятки слуг и несколько дюжин лошадей для верховой езды. Я уже не говорю о бесчисленных красивых платьях, висевших в моем гардеробе. И все это — подумать только! — я воспринимала как нечто само собой разумеющееся.
— Леди должна быть избалованной. У меня тяжело на сердце от того, что теперь ты всего этого лишена. С другой стороны, я рад, что ты находишься вдалеке от избалованного роскошью французского двора. Это не очень-то подходящее место для девушки, только вступающей во взрослую жизнь.
Велвет рассмеялась, вспомнив уроки одной придворной куртизанки, учившей ее выбривать лобок и красить кармином соски. Она подозревала, что женщины такого толка научили Чарлза куда более изощренным проделкам в смысле плотской любви, однако старалась не давать волю ревности.
— То обстоятельство, что я уехал из Версаля, принесло мне, между прочим, немало пользы, поскольку я получил шанс учиться в Париже. Здесь я изучаю теорию кораблестроения, фортификацию и искусство навигации.
— Когда часть парламентского флота взбунтовалась и отплыла в Голландию, вы проявили истинную доблесть, возглавив эти корабли и отправившись в экспедицию, имевшую целью спасение трона вашего отца. Представляю, какие возвышенные и благородные чувства вы испытывали, когда блокировали Лондон со стороны Темзы! — воскликнула девушка, с восхищением взглянув на Чарлза.
