– Разумеется. – Сент-Сайрес посмотрел вокруг, осторожно высвободился из объятий девушки и вытащил из кучи всякого хлама большой деревянный ящик. Сняв с себя фрак, он набросил его на ящик. – Это подойдет? Улочки в наши дни не обставляются мебелью, такая жалость!
Салли неуверенно засмеялась и опустилась на ящик, ухватившись за руку герцога.
– Спасибо, сэр, – повторила она, не выпуская его руки, как будто от этого зависела ее жизнь.
Сент-Сайрес посмотрел на Пруденс.
– Для вас и вашей подруги будет лучше, если вы отправитесь домой, – посоветовал он. – После того как обошлась с вами Альберта, – с улыбкой добавил он, – вы, должно быть, порядком измучены. А здесь так холодно. Если останетесь дольше, можете простудиться.
Простудиться? Пруденс удивилась. Непонятно почему, но от улыбки этого мужчины тепло разлилось по всему ее телу.
– Вы очень добры, но…
– Я позабочусь, чтобы девушку в целости и сохранности доставили домой, – уверил герцог. – Вам не о чем беспокоиться.
– Благодарю вас. – Пруденс почувствовала, что Мария тянет ее за пальто, и, повернувшись, пошла за подругой. Дойдя до угла улицы, она не удержалась и оглянулась. Герцог хлопотал вокруг Салли с почтительностью истинного джентльмена.
Он потрясающий, подумала Пруденс. Смелый, деликатный и совершенно потрясающий.
«Низко же я пал, – подумал Сент-Сайрес, – дошел до служанок».
Рис Де Уинтер водил ладонью по голой ягодице Салли Макдермотт, и ему пришло в голову, что большинство мужчин испытывали бы укоры совести, соблазнив служанку через несколько минут после ее спасения, по крайней мере после удовлетворения похоти. Но Рис не страдал такими приступами, способными испортить удовольствие. Если плод падает вам в руки – или, если быть точнее, бросается вам в объятия, – надо быть дураком, чтобы не воспользоваться моментом. Рис не был дураком, а Салли оказалась лакомым кусочком. Сюрпризом, потому что поначалу он нацелился не на нее. Он положил глаз на прелестную маленькую швею. В женщинах он ценил некоторую округлость форм, и когда Альберта ногой отшвырнула корзинку с принадлежностями для шитья, у него появился шанс хорошенько рассмотреть малышку. Его ждало приятное открытие, что у нее прекрасный цвет лица, красивые карие глаза, а темные волосы пахнут лавандой – он всегда любил этот запах. Но ему тут же пришлось отказаться от своих планов относительно нее. Эти большие добрые глаза смотрели на него так, словно он был сказочным принцем, и все потому, что он собрал и бросил в ее корзинку несколько катушек ниток; но она отпрянула, стоило ему слегка дотронуться до нее, так что ему стало ясно, что его маленькая швея невинна, как дитя. Невинность никогда особенно не привлекала его.
Какая разница, сказал он себе. На бал он поехал совсем не для того, чтобы подцепить там юбку, он охотился за наследницами. Вернувшись в бальный зал с Альбертой, одной из самых богатых невест во всей Британии, он до конца вечера вел себя как примерный мальчик, стараясь предстать добродетельным, настроенным на женитьбу и ответственным прежде всего перед ее отцом.
Герцог перевернулся на спину и уставился на нарисованных ангелочков и золоченую лепнину над своей головой. «Боже, какой у Милбрея отвратительный вкус!» – подумал он. Однако дурно обставленный городской дом, который он позаимствовал на время сезона у старого школьного товарища, был лучше, чем ничего: По крайней мере, район приличный. Пусть без всяких средств, но он герцог, и если хочет найти богатую невесту, должен обосноваться в доме, достойном его положения в обществе.
У Альберты богатое приданое, которое вытащило бы его из долгов, но несколько часов в ее обществе отбило у Риса всякую охоту жениться на ней. У него не было желания отправляться в ад, прежде чем он умрет.
Хотя леди Альберта Денвилл не стала решением проблемы, он не мог пожаловаться на то, как закончился для него этот вечер. Образовалась обычная толчея гостей, ожидавших, когда подадут экипажи, и Рис, не желая стоять в толпе, покинул ее с намерением лично отыскать свою карету на заднем дворе. В результате неудачный вечер закончился для него на весьма удовлетворительной ноте.
Повернув голову, Рис посмотрел на голую девицу, которая лежала на животе рядом с ним, положив голову на его согнутую руку.
Да, он дошел до крайности, если ему по карману были только служанка или швея, желающие заработать лишние несколько шиллингов. Он сторонился уличных проституток, а о том, чтобы содержать любовницу, не могло быть и речи. Он давно лишился такой роскоши, и маловероятно, что в ближайшем будущем обстоятельства изменятся к лучшему. Хотя он вернулся в Англию всего пять дней назад, каждая куртизанка, знающая себе цену, была осведомлена, что новоиспеченный герцог Сент-Сайрес не может наскрести денег на содержание собственного дома, не то что на нее.
Салли шевельнулась, подняла голову и увидела, что он смотрит на нее. Она сонно улыбнулась ему, личико в ореоле светлых кудряшек, и в нем снова проснулось желание. Он ответил ей одной из своих озорных улыбок, перевернулся на бок и прижался губами к ее плечу, одновременно просунув руку между ее бедер.
– Хотите еще? – Ее улыбка стала шире. – Какие ненасытные.
– Ужасно ненасытный, – согласился он и куснул ее плечо. Салли захихикала, и он просунул руку глубже.
Найдя результат такого зондирования удовлетворительным, свободной рукой он провел вниз по ее животу.
– Ладно, ладно, я дам добавку, – мурлыкала Салли, извиваясь под его руками. – Но только потому, что вы спасли меня.
Он поднял ее бедра и пристроился сзади, размышляя, как ему повезло, что он оказался таким рыцарем.
Глава 2
Погрязшие в долгах герцоги сильно обесценились в наше время. Наследницы, сколько дадите?
«Соушл газетт», 1894 год
Слишком скоро его разбудило звяканье ведерка с углем. Рис перекатился на живот и закрыл голову подушкой, проклиная неизменный уклад английского дома. В Италии служанке не пришло бы в голову потревожить сон джентльмена, пока солнце не окажется на западе. Не то что в Англии.
Он выглянул из-под одеяла и увидел поблизости от камина безошибочно узнаваемые серое, в полоску платье, белый фартук и чепец горничной. Только самая бестолковая служанка могла бы не заметить, что в кровати двое, что с хорошенькой девицей под боком он едва ли нуждался в зажженном камине, но Рис не стал указывать на это обстоятельство. Для этого потребовалось бы слишком много усилий в восемь утра, особенно если учесть, что заснул он не ранее часа назад.
Он снова закрыл глаза, а проснулся уже разбуженный своим камердинером, которому, черт его возьми, тоже следовало бы знать, как себя вести.
– Фейн, – пробормотал Рис, выпростав руку и положив ее на плечо слуги, – если ты немедленно не уберешься из моей комнаты, пеняй на себя, я тебя выгоню.
Пустая угроза, потому что он задолжал парню, по крайней мере, за полгода и не смог бы найти кого-нибудь другого, кто был бы так же предан ему, как Фейн.
