— Сейчас, моя королева! Оседлай меня — и ты снова получишь удовольствие!
Лайла, задыхаясь, осторожно, не спеша втягивала его напряженное копье в свой горячий влажный грот, не уверенная, что сможет поглотить его целиком, но тут же почувствовала, как стенки расступаются, растягиваются, охватывая мужскую плоть. Это было столь удивительно, столь чудесно, словно никогда и никто не наполнял ее до отказа!
Пораженная, она стала бешено скакать на нем и наконец, устав, всхлипнула:
— Почему ты не хочешь отдать мне всего себя, Али-Баба?
Он прикрыл глаза, изнемогая от блаженства и желания быть с ней единым целым, но, услыхав ее жалобный крик, поднял ресницы.
Прекрасное лицо превратилось в маску, маску человека, стремившегося к цели, но так ничего и не достигшего. Так, значит, это правда! Лайла никогда не достигала зенита любви, если верит, что для соединения с мужчиной необходимо лишь добиться, чтобы тот излился в нее.
Одним гибким движением он снова подмял ее под себя.
— Даже если я умру за это, Лайла, ты все же поймешь сегодня ночью, что такое истинный восторг, которого заслуживает каждая женщина! Обвей меня ногами, моя королева!
К его радости, она беспрекословно подчинилась. Он начал медленно погружаться в ее пылающий пульсирующий грот, с каждым выпадом входя все глубже. Али-Баба утопал в наслаждении, но хотел, чтобы и она разделила с ним страсть.
Это запрещено! Но кем и когда? Такие чудесные сказочные ощущения! И она совсем не чувствует себя униженной лишь потому, что находится под ним! Нет, кажется, самые ее кости плавятся, а за прикрытыми веками мелькают золотые искры, уносящие ее все выше в ночное небо. Она все острее чувствовала и отвечала на каждый мощный толчок его могучего орудия, пробивавшегося в самые глубины ее естества, неукротимый жар сжигал и поглощал ее. И безумное свирепое самозабвение палило, поглощало, и самые внутренности содрогнулись, когда ее тайный сад наполнился любовным нектаром.
Лайла громко вскрикнула, только сейчас осознав, что до этой минуты она не ведала, что происходит между мужчиной и женщиной.
Глаза ее распахнулись, и она увидела, что Али-Баба улыбается, не торжествующе, не нагло, а от радости, которую они только что испытали.
Али-Баба заключил ее в объятия.
— Значит, я прощен за то, что соблазнил тебя на запретное, моя королева? — пробормотал он ей на ухо.
Лайла тихо рассмеялась.
— Прощен, Али-Баба, мой раб и мой властелин, — ответила она и, прижавшись к нему, потерлась щекой о гладкую влажную грудь.
* * *
Зашло солнце. Красавица луна воцарилась на небосводе. Час проходил за часом, но возлюбленные все не могли насладиться друг другом. И лишь когда небосвод окрасился розовыми лучами зари, Али-Баба смог наконец оторваться от Лайлы.
— Вот и настал миг…
Девушка совсем трезвыми глазами, словно и не было безумной ночи, игры, забирающей, казалось, все ее существо, пламенной страсти, взглянула на возлюбленного.
— Что же ты принес мне в этот раз, прекрасный расточитель?
И теперь в ее голосе не было ни жажды, ни любви, ни радости. Лишь жадность, увы, одна лишь жадность была бы слышна сейчас любому, кто внимал бы ее словам. Но Али-Баба предвкушал этот миг и потому смог проговорить с едва скрываемым торжеством:
— Это всего лишь ожерелье из далекой полуночной страны. Взгляни на эти камни, звезда моя. Они хороши почти так же, как твои прекрасные глаза.
Лайла с интересом рассматривала камни, которые купались в розовых лучах восходящего солнца. О да, она была довольна. Вернее, так показалось Али.
— Тебе нравится, моя прелесть?
— О да, мой Али. Они прекрасны.
Что-то в камнях беспокоило девушку, но пока она не могла понять, что же именно заставляет ее душу сжиматься от страха.
Макама третья
Али-Баба с удивлением смотрел на Лайлу. Он еще никогда не видел ее такой робкой, такой — о Аллах! — нерешительной.
— Что же ты, моя звезда? Бери их, они твои…
— Но, мой прекрасный… Эти камни так не похожи ни на что вокруг. Я думаю, что они стоили целое состояние. И теперь я не отваживаюсь взять их в руки. А что, если они заколдованы?
«Что это с ней, о Аллах милосердный? Еще не бывало, чтобы Лайла вот так робко рассматривала подарок… И почему она не решается взять ожерелье в руки? Почему не торопится надеть его на шею?»
— Заколдованы? Конечно, моя звезда! Они заколдованы моей великой любовью к тебе! И с того мига, как ты наденешь это ожерелье на шею, ты будешь видеть только меня… И любить только меня, и жаждать одного лишь меня…
Лайла рассмеялась.
— Глупый мальчик! Я и так жажду одного лишь тебя…
— Так ты разрешишь мне самому надеть камни на твою прекрасную шею?
Лайла покорно опустила голову, бросив лишь один взгляд на руки Али-Бабы. Крошечный замочек звонко щелкнул, и…
И Лайла закричала. Крик был столь пронзителен, что затрепетали листики деревца, что росло у распахнутых окон. Девушка стала хватать камни, пытаясь сорвать украшение с шеи. Крик сменился хрипом, лицо Лайлы смертельно побледнело.
— Что с тобой, звезда моя? Тебе плохо?
Али-Баба бормотал еще что-то, прекрасно понимая, что выглядит жалким и растерянным. Но он и в самом деле не мог понять, что происходит с его любимой. Ведь она так любит ожерелья, браслеты, подвески, серьги. Что же такого приключилось с ней в тот миг, как его подарок коснулся ее кожи?
Наконец Лайла смогла прошептать:
— Сними… Скорей сними с меня эти проклятые камни…
Стараясь не причинить любимой новых мучений, Али осторожно расстегнул замочек… Драгоценное ожерелье, сверкнув в последний раз дымчато-розовым, упало на ковер.
— Что с тобой, звезда моего сердца?
— Как смеешь ты называть меня так?! Да ведь я по твоей вине чуть не простилась с жизнью! Что это за камни?! Они словно огнем обожгли мою шею! Мне показалось, что еще миг — и я покину тебя навсегда! Проклятый убийца!
— Но это же просто топазы, топазы из полуночных стран… Говорят, они могут уберечь от сглаза, даруют радость трезвого взгляда на жизнь…
— Ты желал моей смерти, презренный! Никчемный, ты даже подарки даришь столь оскорбительные, что назвать тебя иначе не поворачивается язык…
— Но что с тобой произошло, Лайла?
— Ты еще спрашиваешь, подлый! Я почувствовала, что шею мне сдавили мириады железных обручей! Мне показалось, что я не смогу более сделать ни одного вдоха!
