– Это пульты управления игрой, – пояснил он. – Крутишь рукоятки, а игроки бегают по полю.
– Которые мои? – с готовностью спросила Света.
– Пусть будут треугольники, – предложил Тимофеев. – Ты и начинаешь.
Девушка проявила незаурядное мастерство и знание правил. Вдобавок с реакцией у нее дела обстояли намного лучше, нежели у Тимофеева, и первый гол был забит в его ворота. Матч проходил в сосредоточенном молчании, если не считать случайных возгласов Светы в пылу азарта, которые Тимофеев тактично оставлял без внимания.
– Уяснила, в чем суть? – спросил он.
Футболисты на экране замерли, готовые вновь ринуться в бой по первому приказу.
– Вполне, – произнесла Света, не отрывая глаз от экрана. – Давай еще?
– Подожди, – рассудительно сказал Тимофеев. – Теперь я покажу тебе техническое новшество.
– А потом поиграем?
Тимофеев уверенными движениями развинтил корпус, убрал крышку и нежными касаниями отвертки что-то подвернул в сложном микромодульном нутре телеигры.
– Готово, – с удовлетворением объявил он и нажал кнопку.
Картинка на экране дрогнула и неуловимо изменилась. Изображение обрело объем. Теперь ворота походили на крошечные кирпичики, игроки стали трех– и четырехгранными призмами, а кружок, олицетворявший мяч, действительно обратился в мячик. На футбольное поле падал отсвет люстры, и все предметы обзавелись маленькими, но четко различимыми тенями.
– Ой, как здорово! – Света захлопала в ладошки.
– В телеигре, как и во всем современном телевидении, заложен принцип двухмерности изображения, – не дожидаясь вопросов, степенно разъяснил Тимофеев. – Я же ввел принцип трехмерности, и теперь изображение обладает не только длиной и шириной, но и глубиной. Это эпохальное достижение в области телевизионных игр, прежде недоступное рядовому потребителю.
Самоцветно-голубые глаза девушки окончательно округлились от восторга. Их взгляд на мгновение стал откровенно влюбленным, и Света подумала, что не всякой выпадает счастье быть подругой гения, пусть даже и непризнанного. Тимофеев же критически рассматривал дело свои рук и гнал прочь крамольную, недостойную настоящего изобретателя мысль, что Кулибин бы до такого не додумался. Потом Тимофеев перенес внимание на Свету, и ему захотелось поцеловать ее, но он пока еще не знал, как она к этому отнесется.
Между тем Света была очень смелой и решительной юной особой. Она свободно могла дать отпор самому пьяному уличному хулигану и никогда не останавливалась на достигнутом – ни в жизни, ни в учебе, ни в труде. Это ее бесценное качество и послужило поводом к развернувшимся в дальнейшем событиям.
– А что если еще подкрутить? – спросила она, испытующе глядя на Тимофеева.
– Я не рассчитывал заходить в этом и без того смелом эксперименте чересчур далеко, – скромно проговорил он. – Могут возникнуть непредсказуемые последствия.
– Но ведь ты можешь? – поднажала Света.
Тимофеев, безусловно, мог. Для Светы он был готов на все, но в нем возобладала трезвая оценка своих возможностей, редкая среди народных умельцев. Он пожал плечами:
– Это опасно. Никто еще не делал ничего похожего.
– Ты будешь первопроходцем, – обнадежила его девушка. – Словно Ерофей Хабаров.
Тимофеев сосредоточенно закусил губу, поигрывая отверткой над распахнутым корпусом телеигры.
– Ну, Витенька… – нежно проворковала Света.
Заградительные барьеры в инженерном мышлении Тимофеева с треском рухнули. Его сердце затопила теплая волна возвышенных чувств к Свете. Отвертка, направляемая твердой рукой, несколько раз коснулась намеченной точки и сделала полтора оборота.
– И ничего страшного, – успокоительно пропела девушка. – Вот сам погляди…
Тимофеев приоткрыл зажмуренные на случай взрыва кинескопа глаза и покосился на четырехмерное отныне изображение. На футбольном поле все было спокойно.
– Наверное, что-то не сработало, – сказал он с облегчением. – Современной науке не все еще доступно. Хотя это вопрос времени. Признаться, я и сам был не прочь закатать на экран четырехмерное пространство.
– Четырех с половиной мерное, – поправила Света. – Ты же сделал лишних полоборота.
Тимофеев с признательностью поглядел на Свету.
Нечто на телеэкране отвлекло его внимание. Ему почудилось, что… На всякий случай он протер глаза, но это не помогло. Один из трехгранных игроков самостоятельно двигался по левому краю, гоня перед собой миниатюрный мячик.
– Ой, – низким голосом сказала Света. – Что это с ними?
Четырех с половиной мерные футболисты ожили. Холодея от предчувствий, Тимофеев наблюдал за развитием событий. Сначала медленно, затем все увереннее игроки заметались по полю, разыгрывая нехитрые комбинации вроде фланговых передач или навесов на штрафную площадку в расчете на ошибку защитных линий. Из числа играющих стихийно выделились вратари, которые тут же нервно запрыгали между штангами. Четырехгранники застряли в обороне, игра у них что-то не клеилась.
– Пресловутая выездная модель, – машинально отметил Тимофеев. – Играют на ничью.
– Продуют, – заверила его девушка. – Как наши в Мексике.
Некоторое время они молча следили за игрой.
– Это гениальное изобретение, – вдруг провозгласила Света. – Ты создал телеигру, которая играет сама по себе, а потребители могут сидеть и активно сопереживать своей команде.
– Не хочу я быть потребителем в игре, – откликнулся Тимофеев. – Неинтересно. Как в настоящем футболе: включил телевизор и сиди смотри… выездную модель.
– В настоящем футболе уже не так, – со знанием дела заметила Света. – Сейчас в почете атакующий футбол. Видишь, как мои трехграннички наседают?.. Давай поиграем сами, – внезапно предложила она.
– Давай! – согласился Тимофеев и взялся за отвертку.
Быстро и точно он вернул схему телеигры в исходное состояние и завинтил корпус.
– Трехгранники выигрывают, – сообщила ему Света. – Моя школа! Две штуки подряд…
Тимофеев ошеломленно взглянул на телеэкран. Игра шла на совесть, без компромиссов. Тимофеев резко встряхнул коробку игры и зачем-то приложил ее к уху.
– Давай, жми! – вскрикнула Света, смущенно оглянулась на Тимофеева и зарумянилась.
Тимофеев, напротив, был бледен.
– Света, – промолвил он упавшим голосом. – Понимаешь, они меня не слушают, поросята.
– Ничего, заставим, – уверенно сказала девушка, поглощенная процессом сопереживания.
– Они сами по себе… – бубнил Тимофеев, теряя остатки уважения к своему инженерному гению. – Играют, и все тут… Вот оно, многомерное пространство, леший бы его взял…
Света наконец осознала всю нелепость ситуации. Она обратила порозовевшее личико к Тимофееву и широко распахнула свои бездонные глаза, которые быстро и до краев наполнились изумлением.
