— Проку от тебя не будет, — хмыкнул Дэмиен, сидевший на небольшой чалой лошадке так, словно составлял с ней одно целое.
Дрю ощупал руки и ноги. Ничего не сломано, но болит каждая косточка. Он привык ездить верхом, однако неделя работы по восемнадцать часов в день в седле утомила даже его тренированные мышцы. При мысли, что так будет продолжаться еще три месяца, Дрю совсем пал духом.
«Узнать все о коровах» — так Керби определил изучение скотоводства. В известном смысле он был прав, однако Дрю уже подмывало бежать отсюда куда глаза глядят. Когда-то пламенное желание стать королем скота теперь еле теплилось в его измученном теле, точно догорающая свечка.
Нет, будь оно все проклято. Дрю никогда не был слабаком, а тем более — трусом, он выдержит эти три месяца! Торжествующую улыбку на лице Дэмиена он тоже не желал видеть, но еще больше не хотел разочаровать Керби.
Дрю отер руки о штаны и направился к пегому, но от новой попытки укротить упрямую животину его избавил громкий смех Коротышки, одного из гуртовщиков.
— Нет, вы только посмотрите! — кричал тот, показывая куда-то за конюшню.
Из-за угла показалась самая тощая, заезженная кляча, какую шотландец когда-либо видел. На ее костлявой спине, неуверенно держась в седле, покачивался щупленький парнишка в шляпе, столь же старой и неказистой, как и лошадь.
— Пожалуй, на этой коняге удержался бы и наш Скотти! — заметил один из работников, громко смеясь собственной шутке.
Дрю охотно вбил бы ему в глотку и этот смех, и прозвище, которое ему дали, — но это могло причинить неприятности Керби. Дрю не знал, долго ли сумеет сдерживаться, ведь он не отличался долготерпением.
Ковбои во все глаза смотрели на горемычную парочку. Язвительные насмешки погонщиков заранее вызвали у Дрю сочувствие к незнакомцу.
Всадник остановил лошадь в нескольких шагах от собравшейся толпы. Паренек настороженно оглядел ковбоев, старательно при этом кутаясь в плащ, явно для него широковатый. Лицо мальчика почти закрывала грязная шляпа. Из-под опущенных полей на Дрю в упор глянули синие глаза. Потом юноша опустил взгляд и обратился к другим всадникам.
— Мне нужен старший, — проговорил он ломающимся голосом.
— Зачем? — спросил один из погонщиков, подтолкнув локтем товарища. — Хочешь продать своего рысака? Вон тот парень, рядом с пегим, может быть, заинтересуется.
Снова раздался гогот, и юноша быстро взглянул на Дрю.
— Ищу работу, — пояснил он, не обращая внимания на смешки. — Слышал, здесь нанимают работников.
— Лилипутов? — усмехнулся Дэмиен. — Плохо слушал. У нас работников достаточно. И даже более чем достаточно, — добавил он, бросив неприязненный взгляд на Дрю.
— Я прочел в газете объявление о перегоне скота, — возразил юноша. — Там было сказано, что требуются работники. Я хочу поговорить со старшим.
Дрю поразила настойчивость юнца, но все места действительно были заняты, несмотря на мизерную оплату — пятьдесят долларов и кормежка. Многим гораздо более опытным погонщикам было отказано. Казалось, все ковбои Запада стремились принять участие в грандиозном перегоне скота Керби Кингсли, который уже называли историческим.
— Я отведу тебя к старшему, — сказал Дрю. — Иди за мной.
И, не обращая внимания на явное недовольство Дэмиена, он направился к загону для скота.
Держа пегого под уздцы, Дрю, прихрамывая, подошел к закутку, где Керби устроил окончательный отбор лошадей: всего семьдесят — по десять на человека, плюс шестнадцать мулов для двух фургонов.
— Мистер Кингсли!
Дрю теперь не называл Кингсли по имени в присутствии других, не желая вызывать еще большее к себе раздражение. Он теперь был просто работником в «Круге-К», и не более того.
Керби обернулся, увидел его, заметил, что приятель хромает, и сотворил на своем лице гримасу, которая, как Дрю уже знал, означала улыбку.
— Я предупреждал тебя насчет норова здешних лошадей.
— Предупреждал, — поморщившись, подтвердил Дрю. — Больше я не стану их недооценивать.
— Хорошо. Насколько я понимаю, ты не сильно пострадал?
— Если не считать моего самолюбия.
Керби чуть заметно усмехнулся и перевел взгляд на спутника Дрю.
— И это называется конь?
Паренек дерзко вздернул подбородок.
— Он не виноват, что о нем никогда не заботились. Стойкости и терпения ему не занимать.
— Как тебя зовут?
— Гэйб Льюис.
— И какое у тебя ко мне дело, Гэйб Льюис?
— Да вот, слышал, что вы нанимаете на работу.
— Мужчин, — сказал Керби, — не мальчишек. Сколько тебе? Четырнадцать? Пятнадцать?
— Шестнадцать, и я уже три года живу один.
— Когда-нибудь работал на перегоне скота?
Гэйб Льюис заколебался. Дрю, казалось, даже видел, как в его голове лихорадочно крутятся шарики. Юнец хотел солгать и солгал бы, если бы не опасался, что его уличат во лжи.
— Нет, но я быстро учусь, — ответил он, еще выше задрав подбородок.
— Нам больше работников не требуется. — Керби повернулся к нему спиной.
Услышав решительный отказ, паренек покраснел.
— Мистер Кингсли!
Кингсли нехотя обернулся.
Когда юноша вновь заговорил, в его голосе уже не было воинственности, только мольба.
— Я согласен на любую работу, мистер Кингсли. Может, я не вышел ростом, но я вправду усердный работник.
Керби покачал головой.
— Но мне очень нужна работа, — проговорил мальчишка с отчаянием в голосе.
Дрю заметил, что Керби внимательно разглядывает собеседника. Неужели он и впрямь подумывает нанять паренька?
— Судя по виду его коня, это похоже на правду, — вмешался Дрю, надеясь расположить Керби к просителю, но Гэйб Льюис обжег его сердитым взглядом. Сбитый с толку, Дрю не понимал, почему его поддержка была встречена так недоброжелательно.
Наконец Керби заговорил:
— Наш повар, старина Джед, жаловался вчера на ревматизм. Мы могли бы взять кого-нибудь ему в помощь. Ты согласен работать подавалой?
— Подавалой? — чуть растерянно переспросил мальчик.
— Подручным повара. Мыть посуду, молоть кофе. Стряпать умеешь?
— Конечно, — не задумываясь, ответил парнишка.
Дрю понял, что тот врет, но Керби, казалось, этого не замечал. С той минуты, как мальчик признался, что он в отчаянном положении, хозяин ранчо явно смягчился. Удивительно, потому что характер у Керби Кингсли не отличался мягкостью.
Однако было ясно, что Керби — по причинам, совершенно непонятным для Дрю, — уже решил взять Гэйба Льюиса на работу. Паренек едва держался на лошади, он признался, что никогда не работал на перегоне скота, и явно солгал относительно своих кулинарных способностей. Возможно, он приврал и насчет возраста — на лице у него не было ни малейших признаков растительности. А главное, он был явно не так силен, чтобы править упряжкой из четырех мулов, впряженных в фургон.
