Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
Моя «девятка» скучала во дворе. Ветер без устали трепал листву, солнце ткало на ней быстрые золотистые узоры, щебетали птицы, но все-таки уже чувствовалась осень. Утренний воздух бодрил, днем становилось тепло, но температура не поднималась выше двадцати. Я мысленно содрогнулась перед перспективой дождей и снега. Где-то я прочла, что наибольшее число депрессий случается зимой. Есть даже такой термин: сезонная депрессия. У людей начинает мутиться в голове, что ж, в это я охотно верила, потому что в конце зимы, где-то в феврале, сама сходила с ума, с нетерпением ожидая весны и лета.
Степан Федорович заставил меня на время забыть все мои сезонные думы, оглушив меня с порога своей претенциозностью и невоспитанностью.
— Садитесь, — буркнул он, усаживаясь в бархатное кресло напротив, — у меня горе, — он опустил свои темные глаза, — моего сына убили. Я хочу, чтобы вы нашли его убийцу.
Я кашлянула, прочищая горло.
— Так вы беретесь? — с недовольным видом спросил Степан Федорович.
«Резво начал», — усмехнулась я про себя такой прямолинейности.
— Мои расценки вам известны?
Он быстро кивнул и с упрямым видом продолжил:
— Премиальные — две тысячи долларов, если найдете этого негодяя.
— Для начала я хотела бы ознакомиться с обстоятельствами дела…
Обстановка квартиры, тяжеловесно-богатая, в стиле ретро, прислуга, маленькая полненькая дамочка предпенсионного возраста, да и сам хозяин — все свидетельствовало о том, что меня занесло к кому-то власть предержащему или некогда предержавшему. Почтенный возраст старика склонял меня к мысли, что второй вариант наиболее вероятен.
Выдержанная в строгих коричнево-изумрудных тонах гостиная выглядела весьма мрачно, под стать хозяину. Он принял меня в костюме, но без галстука. Он предложил пройти в кабинет, но я сказала, что в гостиной мне будет удобнее. Этот дом не пробуждал во мне страсти к ознакомлению с его обстановкой.
Степан Федорович был седоволосым тучным стариком с двойным подбородком, одутловатым лицом и энергичными жестами. К моему удивлению, он не страдал одышкой и нес, если можно так сказать, свою полноту легко и свободно. Его карие глаза смотрели зорко и проницательно. Точно два бурава, бесшумно сверлящие ваши внутренности. Едва это сравнение пришло мне в голову, как у меня неприятно засосало под ложечкой.
— Роза Григорьевна, — позвал он домработницу, — сделайте нам чаю.
Та кивнула головой и засеменила на кухню.
— Мой сын, Дюкин Альберт Степанович, — недрогнувшим голосом, словно он читал протокол, начал свой рассказ Степан Федорович, — был убит позавчера ночью, на даче. Застрелен из своего пистолета. Двумя выстрелами…
Так, значит, передо мной отец того самого смазливого владельца телеканала, зятя Эльвиры Левицки. Как все-таки тесен мир, и как хрупка человеческая жизнь! Ведь я видела сына этого старика всего пару дней назад, такого оживленного и самоуверенного, а скоро его кости будут глодать могильные черви… А может, его кремируют? Кремация — хотя покойнику, по большому счету, все равно — кажется мне более эстетичной процедурой, нежели традиционные похороны. Мне бы хотелось, чтобы меня кремировали… Печь, жаркие языки пламени, жадно пожирающие плоть, а потом только горстка пепла в изящной урне, стена колумбария… Нужно будет составить завещание… «Что-то меня понесло не в ту сторону», — отметила я.
Я смотрела в замкнуто-властное лицо Степана Федоровича и пробовала уловить хоть что-то, отдаленно напоминающее печаль или скорбь. Я не могла назвать это лицо равнодушным, нет. Это лицо было сосредоточенным, хотя и несколько отчужденным.
— Он никому не причинил зла, — с гордым упрямством проговорил Дюкин, — я даже ума не приложу, кто это мог быть.
— Может, самоубийство? — ляпнула я.
Степан Федорович посмотрел на меня, как на глупую школьницу.
— Нет, мой сын не был ни наркоманом, ни сумасшедшим, — слабо усмехнулся он, — но у него могли быть завистники.
Он многозначительно взглянул на меня, словно напоминая, что его сын был владельцем одного из местных телеканалов.
— Как вы узнали о происшествии?
— Позвонила его жена, Вероника, — глухо сказал Дюкин, — сообщила, что Альберт поздно вечером уехал на дачу… Он остался там ночевать. Она встревожилась, потому что, когда утром позвонила ему на сотовый, его телефон оказался заблокирован. Тогда она поехала за ним. И обнаружила…
Наконец из груди Дюкина вырвался сдавленный вздох.
— Она позвонила в милицию?
— Разумеется, — мрачно ответил мой собеседник. — Она в ужасном состоянии… Лежит дома, с нею мать.
— А оружие?
— Исчезло. Экспертиза установила, что пули были выпущены из пистолета, принадлежавшего моему сыну, — Дюкин выразительно посмотрел на меня.
— Почему вдруг у вашего сына возникло желание отправиться одному на дачу?
— Вероника сказала, что они поругались. Альберт захотел побыть один, вот и отправился на дачу, — Степан Федорович покачал головой.
— А они вообще-то часто ссорились?
— Я не вникал в их семейную жизнь. Нельзя сказать, чтобы я был в восторге от выбора моего сына, но что поделаешь? В конце концов, чем она хуже той или другой женщины? — он выпятил нижнюю губу и с пренебрежительной усмешкой взглянул на меня.
— Ваш сын любил Веронику? — решила я конкретизировать вопрос.
— Наверное, — равнодушно зевнул он, — я никогда не спрашивал его. Но сами подумайте, раз женился…
— Хорошо, — перевела я дыхание, — а как обстояли дела у Альберта Степановича на работе?
— Да все вроде нормально было, — приподнял брови Дюкин, — правда, Вероника делилась со мною, что несколько раз находила в почтовом ящике письма с угрозами.
— Это уже интереснее, — оживилась я.
— Избавьте меня от вашего профессионального снобизма, — поморщился Степан Федорович.
Я немного растерялась.
— Это вовсе не снобизм, — возразила я, — а законный интерес. Я ведь собираюсь расследовать это дело… Я живой человек, а не робот.
Дюкин хранил молчание.
— Потирать руки в данном случае неуместно, — со скрытым раздражением отчетливо произнес он, — у меня погиб сын!
Вот, значит, и до патетики добрались!
— Я вам сочувствую от всего сердца, — не теряя хладнокровия, сказала я, — но мы, кажется, отвлеклись. Что это были за угрозы?
— Альберту предлагалось продать часть акций. В противном случае ему угрожали физической расправой, — нахмурился Степан Федорович.
— Как реагировал ваш сын на эти угрозы?
— Никак. Как выяснилось, с чудовищным легкомыслием, — горько усмехнулся Дюкин.
— Вы были в курсе с самого начала?
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 33
