Ольга не нашлась, что ответить. "Действительно, откуда ко мне вдруг пришла мысль об Агнии? — попыталась разобраться она в происшедшем. Я посмотрела на Флинта и подумала: что с ним такое случилось? И я увидела вначале их двоих — влюбленных и счастливых, а потом её, лежащую в гробу, и чей-то шепот: "Умерла от скарлатины". Ну как это объяснить ему? Любой нормальный человек на его месте заподозрил бы неладное. Знала Агнию? Не знала. Видела могилу? Не видела".
Княжной овладело глубокое уныние: ну что она такая невезучая?! Такая к жизни неприспособленная! Дядю — единственного близкого человека — потеряла. Замужем побыла всего один час. Казалось бы, чудесный дар в себе открыла: предвидеть будущее, заглядывать в прошлое. А что это дало людям, кроме неприятностей? Гельмуту предсказала смерть, Флинту — могилу любимой… Она забралась с ногами на скамью в корме лодки. Кругом вода, ветер, волны, опасность, а там, на дне, тихо, спокойно. Перегнись через борт — несколько мгновений, — и все кончится!
У неё закружилась голова. Показалось, в воде что-то мелькнуло. Оттуда, из самой глубины моря, будто что-то поднималось. И вот вначале смутный, а потом все более отчетливый возник крест над чьей-то могилой.
— Флинт, идите сюда! — крикнула она, и моряк, закрепив руль, не спеша подошел.
— Посмотрите на воду, — шепотом сказала Ольга.
Флинт хмыкнул и повернулся было, чтобы отойти, но она схватила его за руку.
— Подождите, вы же сами спрашивали… Про могилу Агнии… Смотрите!
— Но я ничего не вижу!
— А вы не спешите. Вспомните Агнию, какая она была. Думайте и смотрите на воду. Видите белый крест над могилой? Какая-то надпись и ниже — год смерти…
— Агния Мелешко, — прошептал Флинт. — Тысяча девятьсот семнадцатый год… Значит, это правда!
Флинт покачнулся и вдруг сполз вниз, уткнувшись Ольге в колени. Плечи его затряслись от рыданий. Сердце девушки дрогнуло от жалости к его горю. Она гладила его по голове, а он целовал её руки и что-то бормотал…
Она не сразу заметила, как стали сухи и горячи его поцелуи, как все крепче обнимали сильные цепкие его пальцы; как Флинт поднялся с колен и вдруг поцеловал Ольгу в губы коротким жгучим поцелуем.
— Агния!
Девушка с силой оттолкнула его от себя.
— Успокойся, Флинт, я не Агния. Агния умерла.
Он резко отшатнулся и недоуменно провел рукой по глазам.
— Что это со мной было? Я словно заглянул в бездонную пропасть…
— Вы обвинили меня в нечестности и даже в подлости. Я не смогла бы по-другому объяснить вам, откуда узнала про могилу Англии. Просто увидела, и все!
Флинт вернулся на свое место у руля, но это уже был другой человек. Как если бы вдруг с него содрали ухмыляющуюся, презрительную маску, под которой оказалось нормальное человеческое лицо. Он долго молчал, а потом повернулся к Ольге.
— Как вы это сделали? Вы что — ведьма?
— Наверное… Немножко. По крайней мере, мою прабабушку так называли.
— Странно, раньше я считал, будто все ведьмы — седые, сгорбленные старухи.
— Вы не правы, моя прабабушка была красавицей.
— Можно подумать, вы её видели!
— Остался портрет. И семейная легенда… Несомненно, была красавицей. Иначе, думаю, её бы не увезли из-под венца!
— Везет аристократам! Всегда у них есть что-нибудь этакое: замок, легенды, привидения — не то что у простых смертных!
— Откуда вы знаете, что я — аристократка?
— Просто знаю, и все! — передразнил он Ольгу и добавил уже обычным тоном. — Документик имеется!
— Мой диплом? Он не сохранился.
— Отнюдь! — капитан явно над ней посмеивался. — Видно, вы — совсем слабенькая ведьма, если даже не почувствовали, что он — рядом!
Флинт приподнял одну из досок обшивки фелюги и передал Ольге… её диплом.
— Вы… сохранили его для меня, — начала она растроганно и тут же осеклась. — С таким документом я становилась дороже?
— Конечно, ведь не у каждого султана есть дипломированная наложница!
— Негодяй!
— Наконец-то опять все стало на свои места… А я только собрался просить вас рассказать о прабабке-ведьме, такая жалость!
— И не подумаю!
Ольга прямо кипела от возмущения. Она заскочила в свою "каюту" и с треском задернула полог. Вылила из кружки на ладонь немного воды, чтобы обмыть разгоряченное лицо. Этот странный человек, с которым столкнула её судьба при столь неблаговидных для него обстоятельствах, всего за сутки сумел так позаботиться о ней, что девушка почти не ощущала неудобств совместного проживания. Взять хотя бы пресную воду — это Флинт настоял, чтобы Ольга пользовалась ею для умывания. Мол, он привык к морской воде, а её нежная кожа такого не выдержит. Ее ложе было приподнято над днищем лодки и накрыто сверху парусиновым навесом, так что брызги волн не мешали ей спать. Сам же капитан на ночь просто завернулся в одеяло.
Так кто же он такой — грубый мужлан или романтик? Любитель наживы или просто безразличный ко всему человек? Невежественным его не назовешь — он на память цитирует Шекспира… Нахватался от кого-нибудь!.. Наверное, Флинт — любимец женщин; ведь не могут же они не видеть, как ярко светят его синие глаза на бронзовом от загара лице. И какие у него губы…
Ольга покраснела, будто кто-то мог подслушивать её мысли. Никогда ни к одному мужчине не испытывала она таких противоречивых чувств… Вчера он натягивал для неё перегородку, крепко закусив губу. У него ведь прострелено плечо! А она ни разу даже не попытались облегчить его боль. Недаром он так презрительно относится к аристократам — они привыкли заботиться только о себе! Это Ольга додумывала, уже выходя наружу.
— Решили проветриться? — подчеркнуто приветливо спросил он.
— Я хочу вас перевязать, — сказала Ольга так, как она разговаривала в госпитале с капризными больными.
— Разве я могу доверить постороннему человеку свое плечо? На нем все-таки рука крепится, рабочий инструмент!
— Я не просто посторонний человек, я — сестра милосердия!
— А где тогда ваши медикаменты?
— Омниа мэа мэкум порто![4]— ответила она.
— А-а, понятно, — сказал он, хотя ничего не понял, но почему-то после Ольгиной фразы успокоился и перестал задираться. Только пробурчал: — Что у вас с собой? Лягушачья лапка или корень мандрагоры? Наколдуете — когти на руках вырастут или кабанья щетина…
— Помолчите! — она разбинтовала рану.
Господи, как же он терпел, ни разу даже не застонал — повязка же промокла от крови! Конечно, он натрудился, устраивая её в лодке. Вот только опять губу закусил. Ольга и не заметила, как заговорила над ним, зачастила, как сердобольные госпитальные сестры:
