— Хороший план. Они как раз подсохнут, и ты начнешь рисовать фиолетовые сердца.
— Лиловые, — поправила Лайза, отмеряя пудру в другую чашку. — Невеста хочет, чтобы инициалы были такими же голубыми, как летнее небо на рассвете. А сердца чтобы были цвета первых весенних фиалок.
Ханна вскинула брови.
— Ну, это конечно же поэтично, но в итоге сводится к голубому и светло-фиолетовому, так?
— Точно, — сказала Лайза с усмешкой, размешивая масло и доставая густые сливки.
Пока Ханна замесила следующую партию печенья и начала печь, Лайза закончила глазурь и наполнила ею кондитерский мешочек. Ханна взглянула на нее несколько раз, когда та выводила голубые инициалы на печеньях. На первых порах работа Лайзе не слишком удавалась, но она очень старалась, и ее упорству можно было только позавидовать. Лайза постепенно набила руку, а значит, «Корзина печенья» теперь может предложить клиентам индивидуальный дизайн печений для любого события.
Они закончили работу одновременно, и Ханна решила полюбоваться работой Лайзы.
— Они прекрасны, — сказала она, улыбаясь помощнице. — Ну пошли. Я думаю, мы заслужили кофе.
Войдя в кафе, Ханна первым делом включила новые потолочные вентиляторы. Лопасти неспешно вращались, и ветерок трепал красные, белые и синие ленты, которые Лайза развесила под потолком в честь Четвертого июля.
— Иди, присядь. Я принесу нам кофе, — сказала Лайза, направляясь к большому кофейнику за стойкой.
Ханна села за любимый столик. Он находился в глубине кафе, но отсюда через зеркальное окно было хорошо видно улицу. У этого столика было одно серьезное преимущество. Кафе казалось пустым, но иногда кто-нибудь заглядывал с улицы, прижав нос к стеклу. Клиенты не видели их, и потому не стучались и не просили открыть пораньше.
Ханне нравилось, как Лайза украсила кафе. Жители Лейк-Иден патриотичны, и Четвертое июля — один из главных праздников городка. С утра будет парад, днем — политические речи и разные мероприятия, а вечером — пикник и барбекю на берегу озера Иден, и, конечно, фейерверк.
— А что с этим вентилятором? — спросила Лайза, ставя кружки с кофе на стол.
— С каким?
— Тем, который у тебя над головой.
Ханна взглянула вверх и увидела, что один вентилятор не вращается.
— Я не знаю, но сегодня Фредди и Джед придут устанавливать новые полки в кладовой. Я попрошу их посмотреть.
— Фредди хорошо выглядит, — заметила Лайза, садясь рядом с Ханной. — Он сказал мне, что Джед напоминает ему, чтобы он принимал душ по утрам и одевался в чистую одежду.
— Это большой плюс. А то я помню, как пару раз оказывалась с наветренной стороны от него.
За кофе Ханна думала о Фредди Сойере. Он был умственно отсталым. Фредди жил случайными заработками, кроме того, его мать перед смертью вложила деньги в какие-то ценные бумаги, и он получал скромные проценты. Фредди было тридцать с небольшим, но его простодушие и мальчишеская улыбка делали его моложе. Он жил за городом, у Олд-Бейли-роуд, в доме, многие годы принадлежавшем его матери. Его двоюродный брат Джед переехал к нему в прошлом месяце и, судя по всему, хорошо влиял на Фредди.
— Люди недооценивают Фредди, — горячо сказала Лайза. — Они думают, что он не способен учиться, но они ошибаются. Дженис Кокс сказала мне, что она научила Фредди определять время.
— Это хорошо, — сказала Ханна. Она повернулась и увидела, что к кафе подъехала машина. — Это Андреа, и что-то она рано. У нее встреча с Норманом не раньше девяти тридцати.
Лайза вскочила.
— Пойду впущу ее. Ты отдыхай. Я знаю, ты вчера допоздна работала на этом девичнике.
Ханна присела. Да, она устала. Прием был солидный, более сорока гостей. Андреа была приглашена, но она вручила подарок, поздравила невесту, передала Ханне сообщение от Майка — и убежала. Майка не было в городе. Он уехал в Де-Мойн на пятидневную конференцию по проблемам борьбы с подростковой преступностью. Когда он не смог дозвониться Ханне, то позвонил Андреа, чтобы сказать, что он остается на ночь в воскресенье, вернется в Лейк-Иден в понедельник днем и заскочит в «Корзину печенья» повидаться с ней.
Сестры успели перекинуться лишь парой слов, потому что Андреа нужно было уходить. Она рассказала Ханне, что Билл ведет себя как наседка с тех пор, как она забеременела. Он убеждает ее отдохнуть, хотя она не устала, приносит шерстяные пледы и подушки, хотя ей не холодно, а недавно занялся приготовлением для нее высококалорийной пищи, которая внесла полный хаос в ее диету для будущих мам.
— Ханна, привет! — В кафе впорхнула Андреа, воплощение шика. На ней была элегантно развевающаяся светло-зеленая юбка и того же оттенка топ, доходивший до бедер, а вокруг талии повязан бирюзовый шарф — на такое сочетание цветов Ханна никогда бы не осмелилась. На шее висела серебристо-бирюзовая подвеска. Светлые волосы Андреа были убраны наверх в сложный узел. Она будто сошла с обложки глянцевого журнала.
— Выглядишь великолепно, — сказала Ханна с чуточкой зависти. Андреа одевалась стильно, и Ханна часто чувствовала себя старомодной рядом с ней.
— Мама тебе звонила насчет Мишель?
— Да, я встречаю ее с автобуса. Здорово, что она приезжает.
— Верно. Мы ее сто лет уже не видели. — Андреа подвинула стул и села. — Ты почему не позвонила прошлой ночью? Я оставила миллион сообщений на твоем автоответчике.
— Я забыла его проверить. Что Норман покупает дом, я узнала только утром — он сам позвонил.
Во взгляде Андреа скользнуло раздражение.
— Ну так не вини меня, что я тебе не сказала. Тебе срочно нужен мобильный.
— Я не хочу мобильный.
— У любого, кто хоть что-нибудь из себя представляет, он есть.
— Ну тогда я не такая. Я знаю, сейчас век технологий, но мне не понравится быть на электронном поводке.
— Это вовсе не поводок. Если не хочешь отвечать на звонки, можешь просто отключить телефон.
— Со мной это было бы постоянно, — заулыбалась Ханна. Спор подходил к концу. — И если я не стану отвечать на звонки, зачем мне телефон?
— Андреа, кофе? — спросила Лайза, сигнализируя пустой кружкой.
— Нет, спасибо. Доктор сказал, что больше одной чашки в день мне нельзя. И я свою уже выпила.
— А как насчет стакана апельсинового сока?
— Неплохо бы, — Андреа улыбнулась Лайзе, а затем снова повернулась к Ханне. — Мне пришлось встать буквально на рассвете. Доктор Найт назначил осмотр на семь тридцать, он так занят.
— Семь тридцать, в общем-то, не совсем рассвет.
— А для меня — да. Кстати, я в полном порядке. Я отказалась от ультразвука. Не хотим знать пол ребенка до его рождения.
— До его рождения?
— Я так говорю из-за мамы. Она убеждена, что будет мальчик.
