— Ты уверен в этом? — с надеждой в голосе уточнила Элизабет.
Немного взъерошенные светло-русые волосы с застрявшими в них веточками и листьями, кое-где испачканное сажей лицо, лучистый открытый взгляд делали ее потрясающе красивой. Неудивительно, что Талбот вдруг испытал непреодолимое желание взять ее на руки и поцеловать прямо в губы, чтобы она хотя бы ненадолго забыла все тревоги и переживания последних двух лет. Невероятным усилием воли он взял себя в руки, но его ободряющие слова прозвучали как-то по-особенному грубо и бесцеремонно:
— Абсолютно. Несмотря на бесшабашность и импульсивность, Ричард всегда был и до конца своих дней останется замечательным отцом.
— Ты, должно быть, проголодался, — глядя на него с плохо скрываемым удивлением, предположила она. — Ричард всегда разговаривал со мной таким же командирским тоном, когда хотел есть.
На несколько секунд Талбот в буквальном смысле слова потерял дар речи, не зная, что ответить: ну не мог же он, в самом деле, признаться, какие именно чувства вынудили его спрятаться за маской грубияна?! Пришлось соглашаться:
— Да, поесть было бы неплохо. Может, раздобудешь нам что-нибудь съестное на завтрак? Ягоды, коренья всякие… В лесу такого добра должно быть полным-полно.
Элизабет сделала вид, что не замечает его иронии.
— Если мой чемодан каким-то чудом избежал языков пламени, мы сможем перекусить сладкой воздушной кукурузой и яблоком — увы, одним-единственным. До прихода помощи как-нибудь продержимся… Интересно, где он может быть? Поблизости от самолета?
— Сомневаюсь, — откликнулся Талбот, опираясь на больную ногу и тут же хватаясь за ближайшее дерево, чтобы не упасть от острой пульсирующей боли, пронзившей, казалось, все тело. — Хотя, с другой стороны, почему бы и нет. Давай поищем…
Кивнув, Элизабет решительно направилась к месту катастрофы, а он, с силой оттолкнувшись от опоры, похромал за ней. В критической ситуации Талбот просто не мог позволить себе проявить непростительную слабость, хотя каждый шаг отзывался невыносимой болью.
— Сейчас же сядь на место, — строго приказала она, обернувшись.
— Я в порядке… — попытался возразить он.
— Так я тебе и поверила, — Элизабет перекинула его руку себе на плечо, и они, не спеша, вернулись обратно. — Не хочу, чтобы ты обвинял меня в том, что стал калекой, принимая участие в поисках моего чемодана.
Талбот нехотя опустился на бревно, прекрасно понимая, что настаивать на своем и дальше просто бесполезно, так как непроизвольная мимика ясно говорит о том, что он испытывает сильную боль. Однако не в его правилах было пасовать перед трудностями.
— Подожди немного. Я отдышусь и… — пробормотал он, поглаживая колено.
— Я и сама справлюсь. Спасибо за заботу.
В ответ Талбот лишь развел руками, как бы говоря: «Что ж, мое дело — предложить. Поступай, как знаешь…» — и сосредоточился на осторожном массаже поврежденной ноги, чувствуя, как с каждым поглаживанием ему становится все лучше и лучше.
Единственное, что мешало ему наслаждаться моментом, — это не в меру назойливая мысль о том, что скоро им с Элизабет, возможно, придется встать и отправиться куда глаза глядят. Он прислушался и разочарованно вздохнул. В этот ранний час в лесу царила столь непривычная современному человеку идиллия — неповторимая гармония тишины и природного многоголосья. И, как назло, ни малейшего намека на близость автострады или присутствие людей, проводящих выходные на природе!
От горьких раздумий Талбот быстро вернулся к реальности, тем более что новости были самые приятные.
— Я все-таки нашла его! — радостно воскликнула Элизабет, извлекая из-под вороха листьев испачканный, местами деформированный, но, главное, уцелевший чемодан. — Ума не приложу, когда он мог выпасть из кабины. Наверное, во время «мягкой посадки» на кроны деревьев…
С этими словами она поставила свою находку на бревно и заглянула внутрь. Сверху почему-то лежали красные кружевные трусики. И Талбот, разумеется, не мог не обратить на них внимания: богатое воображение живо нарисовало ему поистине сногсшибательный образ полуобнаженной Элизабет с бокалом вина в руке, пробуждая неуправляемую волну жара, идущую из неведомых глубин его мужской сути.
— Не знаю, как ты, а я нахожу наш завтрак просто замечательным! — краснея и торопливо пряча трусики среди прочей одежды, наигранно бодрым тоном воскликнула реальная Элизабет. — Пакет воздушной кукурузы и яблоко — что может быть лучше! — продолжала она, доставая из чемодана обещанные продукты и поспешно захлопывая его.
Талбот внимательно следил за тем, как на чистой салфетке растут две одинаковые горки съестного: настойчивые требования желудка быстро взяли верх над прочими естественными потребностями.
— Надеюсь, спасатели догадались взять с собой несколько бутылочек минеральной воды без газа, — весело рассуждала она, заканчивая делить еду. — От сладкой кукурузы мне всегда ужасно хочется пить.
В критической жизненной ситуации Элизабет проявила похвальное мужество и несгибаемый оптимизм. Терзаемый угрызениями совести, Талбот больше не мог (да и не хотел) скрывать малоприятную правду об истинном положении дел: в конце концов, это было бы нечестно по отношению к ней.
— Кстати, насчет спасательной операции… — мрачно начал он, смутно догадываясь, как именно она отреагирует на его признание.
— Что? — мгновенно насторожилась Элизабет.
— Боюсь, мы их не дождемся.
— Не говори глупостей! Нас, конечно же, найдут. В аэропортах принято отслеживать прибытие и отлет воздушного транспорта, так что там уже давно подняли тревогу.
— Честно говоря, я… воспользовался другим, незарегистрированным маршрутом.
— Что ты хочешь этим сказать? Не понимаю…
— Диспетчер не мог следить за нашим полетом. Дело в том, что он просто-напросто не знал, где мы.
— Как ни странно, твой поступок меня ничуть не удивляет. Интересно, почему? — скептически хмыкнув, холодно заметила Элизабет, но потом, пододвигая к нему завтрак, несколько смягчилась: — Вот. Поешь. Совсем скоро тебе понадобится вся энергия, чтобы помочь нам обоим как можно быстрее выбраться отсюда.
Пока они утоляли голод более чем скудными припасами, Элизабет испытала самые парадоксальные эмоции. С одной стороны, она, разумеется, злилась на Талбота за ничем не оправданную беспечность, которая, в конце концов, привела к весьма печальным последствиям. Но, рассуждая здраво, она все же не могла не признать, что при сложившихся обстоятельствах сотрясать воздух, предъявляя — по большому счету, бесполезные — претензии, по крайней мере неразумно. Ведь Элизабет еще предстояло выполнить очень сложную задачу: фактически верхом на себе вытащить из леса взрослого мужчину с поврежденной ногой, а значит, ей следовало, в первую очередь, беречь силы и нервы.
— Ты готов отправиться в путь? — поинтересовалась она сразу же после завтрака.
