Прошлым летом они собирались на Ниагарский водопад. Последняя победа осталась за Кейт. Лиза невольно улыбнулась, вспомнив тот вечер, когда сестра устроила свою, как она выражалась, презентацию, сопровождавшуюся смонтированным, вероятно не без участия Вернона, видеороликом.
Как же недавно это было. И как давно.
Она вздохнула и огляделась. Конверт, точная копия того, что вручил ей самой Кэлхаун, лежал на тумбочке. Нераспечатанный.
Внизу, в холле, зазвонил телефон. Лиза выскочила из комнаты, скатилась по лестнице и торопливо схватила трубку перед четвертым звонком.
— Да? — выдохнула она, чувствуя, как колотится, словно в ожидании чего-то, сердце.
— Привет. — Голос принадлежал Лоренсу, и напряжение мгновенно спало. — Ты как?
— Нормально. А что?
В трубке вздохнули.
— Ну вот, забыла. — Лоренс даже не старался скрыть раздражения. — Мы же договаривались, что ты позвонишь после работы. Сейчас уже почти восемь. Что-то случилось?
Черт, как она могла забыть! Они ведь действительно собирались встретиться и, может быть, немного погулять, потому что Лоренса посылали на неделю в столицу штата, Олимпию, где находился головной офис банка.
— Я… у меня… — Лиза поймала себя на том, что пытается придумать оправдание, как-то объясниться, и ей стало вдруг стыдно перед самой собой. С какой стати? Мог бы позвонить и сам. К тому же, когда с Лоренсом случалось что-то подобное, он до объяснений и извинений никогда не снисходил. — Мне было некогда, — сказала она и, подумав, холодно добавила: — А потом я еще и забыла.
Такого ответа Лоренс, похоже, не ожидал, потому что несколько секунд из трубки не доносилось ни звука. Лиза тоже молчала.
— Ну, если так… — наконец протянул он обиженным тоном и снова взял паузу в надежде, что Лиза заполнит ее своими извинениями или объяснениями. — Ну, если ты так…
Она не выдержала.
— Извини, Лоренс, но мне сейчас некогда. Поговорим позже, хорошо? — Не дожидаясь ответа, она положила трубку и еще с минуту стояла в холле, глядя на умолкший телефон и качая головой. Такое случилось с ней впервые. Нет, Лоренс раздражал ее и раньше, но она всегда находила для него объяснения, уступала, отмалчивалась и никогда не шла на обострение. Сегодня же…
Ладно, к черту. Никогда не жалей о том, что сделала поддавшись чувствам, говаривал отец. Негативные эмоции полезнее выплескивать, чем держать внутри.
Лиза решительно вернулась в свою комнату, взяла со столика надорванный конверт и опустилась в кресло. Вытряхнула тонкий, сложенный пополам листок. Развернула…
Почерк матери она узнала сразу — быстрый, летучий, с сильным наклоном и полным отсутствием пунктуационных знаков, за исключением точек.
«Дорогая, Лиза, прости за то, что я говорю тебе это только теперь. Мы с папой виноваты перед тобой, но я знаю — ты поймешь. Ты наша приемная дочь. Мы взяли тебя, когда, тебе не было и месяца. Твоих настоящих родителей звали Рита и Джулиан, а родилась ты в Тампе, Флорида»…
Сердце снова заколотилось, но не мелко, учащенно, а тяжело, с натугой, будто вырываясь из трясины. Лиза поднялась, сняла с книжной полки резную шкатулку из сандалового дерева, откинула крышку. Под старыми письмами, какими-то квитанциями и фотографиями затерялась пачка крепких сигарет. Там же лежала и старая бензиновая зажигалка. Она достала издающую слабый аромат темно-коричневую сигарету, крутанула колесико, прикурила и жадно затянулась.
Еще раз пробежалась глазами по строчкам.
«Если ты когда-нибудь захочешь узнать о своих родителях больше, обратись к Эвану Чалмерсу. Он живет в Тампе.
Прощай, милая, и прости нас. Мы хотели для тебя самого лучшего.
Твоя мама, Джулия Макбейн»
Лиза сидела в гостиной, когда стукнула входная дверь. Быстрые шаги — значит, Кейт в хорошем настроении. Звонок сотового — невнятный ответ… смех…
Дверь отворилась, и в комнату заглянула Кейт.
— О, ты еще не спишь?
— Как видишь. — Лиза потерла глаза. — Мне надо с тобой поговорить. Ты прочитала письмо?
— Письмо? Какое письмо? — Кейт наморщила лоб. — А, то, что от мистера Кэлхауна получила? Ты его имеешь в виду?
— Да. Так прочитала?
— Еще нет. Не успела. Вернон так подгонял, что я едва успела душ принять да переодеться. И, знаешь, он сегодня понравился мне куда больше, чем в прошлый раз.
— Кто? Вернон?
— Какой еще Вернон! Бонд, конечно! Этот новый актер… как его… ну, ты знаешь, кого я имею в виду.
— Крейг? Дэниел Крейг?
— Точно! Так вот, в прошлом фильме он мне не понравился, уж больно холодный, никакой романтики. А сегодня присмотрелась получше и хочу сказать… — Кейт внезапно остановилась и виновато посмотрела на сестру. — Извини. Просто вечер сегодня такой… — Не найдя подходящего для адекватной передачи переполнявших ее эмоций прилагательного, она развела руками. — А еще Вернон… Все. Молчу. Так ты о чем?
— Ты прочитала мамино письмо?
— Еще нет, но сейчас прочитаю. Это важно?
Лиза молча кивнула.
— Прочитай и спускайся сюда через полчаса — ладно?
— Конечно.
— То есть ты ничего не знала? — в третий уже раз спросила Лиза.
Сестры сидели напротив друг дружки, разделенные резным столиком красного дерева с инкрустацией из зеленовато-голубого камня. Бутылка бренди опустела больше чем наполовину. За окном давно стемнело, июльский ветерок нежно трогал занавески, в саду постепенно умолкали птицы.
— Конечно, не знала. Мне такое даже в голову не приходило.
— И мама ни разу…
— Ни разу. Ни мама, ни папа. Неужели ты думаешь, что если бы я знала или хотя бы подозревала что-то, то ничего бы тебе не сказала?
— Не думаю. Пожалуй, проболталась бы.
Они кисло улыбнулись друг другу и развели глаза. Что-то изменилось, но ни та, ни другая еще не успели понять, что именно, и присматривались к перемене, как к неведомому зверьку, от которого не знаешь, чего ожидать.
— Будешь связываться с этим… — Кейт пощелкала пальцами, — который во Флориде…
— С Эваном Чалмерсом?
— Да.
— Пока не знаю. — Лиза задумчиво покрутила в руке стакан. — Я даже не понимаю, что с этим делать. И зачем мама написала это письмо? Почему не сказала раньше? Почему папа ничего не сказал? Ну оставили бы все, как было, и не пришлось бы голову ломать.
— Наверно, не могли. Наверно, посчитали, что ты должна это знать. Только вот почему не сказали раньше, это действительно странно. Обычно от приемных детей ничего такого не скрывают. Например, Дженкинсы, что живут в конце улицы, воспитывали Ханта как собственного сына до двенадцати лет, но потом все-таки рассказали.
