«Оборотень» — венец творчества Сандемусе, самая совершенная, выверенная и продуманная книга. Все, над чем писатель размышлял с «пятого месяца в материнской утробе», чему научила его жизнь, все навыки, хитрости, уловки и откровения, которые он собрал за долгие годы писательского труда (и о которых мы так долго пытаемся рассказать), — все в этом романе. К тому же наконец-то писателю удалось найти простую и ясную форму для изложения своих замысловатых теорий. Гармония и мудрая ирония пропитали собой в «Оборотне» все. Только этой книгой Сандемусе, который всегда довольствовался ролью знаменитого писателя для интеллектуалов, добился массовой известности.
Главный герой — Эрлинг Вик — столь точная копия Сандемусе, что нам не избежать разговора о личных обстоятельствах писателя в момент сочинения романа. В последнюю стокгольмскую осень Сандемусе встретил женщину своей мечты, своего светлого, доброго, но к тому же бесконечно терпеливого и трудолюбивого гения. Вместе с Эвой Борген он начинает жизнь заново. Они поселяются в Кьеркельвике, красивой и совершенно уединенной усадьбе на юге Норвегии. Добраться туда можно на лодке через озеро или на машине — даже летом это путешествие не назовешь легким. Зимой же в распоряжении обитателей усадьбы были только лыжи и трактор. Электричество, горячая вода и прочие изыски появились в Кьеркельвике к самому концу десятилетия, проведенного там. Дабы ничто не нарушало уединения, Сандемусе довел до сведения общественности, что «визитеры, прибывающие без предварительной договоренности с хозяевами, не принимаются». В 1945-м рождаются сыновья-двойняшки, и счастье Сандемусе становится полным. Он издает романы «Торговец смолой» и «Алиса Аткинсон», работает над новой редакцией «Беглеца». Но главное — его блестящий дар публициста находит применение: Сандемусе ведет еженедельную авторскую колонку во «Фрихетен» и «Актюэль», а затем четыре года издает собственный журнал «Времена года». Это совершенно беспрецедентный случай в истории журналистики и осуществление давней мечты Сандемусе, всегда говорившего, что будь он газетным магнатом, то всех бы уволил — журналистов, редакторов, верстальщиков, печатников, чтоб не мешали, и все бы делал сам. Сандемусе купается в лучах славы и заслуженного тяжким трудом и большими жертвами признания. Но сызмальства знал Сандемусе так же твердо, как «Отче наш», что всякую земную радость, следование призванию, например, человек должен оплатить сполна, и много судьбе не покажется. «Я дебютировал в 1923 году и с тех пор ничем, кроме сочинительства, в жизни не занимался. Пробиваться было мучительно, но чем дальше, тем удача все приветливее улыбалась мне, долги же неуклонно росли. И сегодня они таковы, что с ними в принципе невозможно успеть расплатиться до гробовой доски; причем налоговой полиции нет дела ни до долгов, ни до того обстоятельства, что мое ученичество продолжалось тридцать пять лет, не больше, но и не меньше. Если уж мы говорим начистоту, признаюсь, что до 1958 года я не был в состоянии содержать свою семью. Но я никогда не раскаивался. Никто ни разу не слышал от меня жалоб, а в самые черные годы я смотрел на свои обстоятельства как на превратности судьбы. В древности и раннем Средневековье люди сознавали, что доставшуюся им при рождении судьбу не изменить. В наши дни вера эта ослабела, но нельзя не замечать, что по-прежнему есть люди, с первого вздоха закованные в судьбу. Они не могут избавиться от нее. Так живут все настоящие художники и ученые. Они не могут сбросить эти кандалы».
Небеса недолго позволили Сандемусе наслаждаться жизнью. В 1955 году, после шестнадцати месяцев болезни, умирает от рака один из близнецов,
Эспен. С непомерным трудом пройдя через это испытание, Сандемусе и не помышляет больше о писательстве. Но ведь талант именно к этому ремеслу — единственное, чем вооружил его Господь, отправляя в земные странствия. «Я не решался и думать об “Оборотне” и, если б не моя жена, он бы никогда не увидел свет. Несколько месяцев дело не шло дольше истеричных воплей, которые теперь сожжены. Потом медленно стал проступать искомый узор. В июле 1958 года дело было сделано, и я отер слезы. Я чувствую глубокое отвращение к людям, которые проводят время, кропая слова, предложения и главы вместо того, чтобы балансировать на самом краю сознания и вслушиваться в слабые крики из Инферно». Книга еще была в печати, когда умерла Эва Сандемусе. Тоже от рака. Тени умерших туманят дали «Оборотня». Но печаль эта гордая, смягченная ожиданием близкого уже свидания. Когда-то, в невозвратные счастливые дни, Сандемусе писал, что по ночам, когда он работает, вдруг по коридору ветром проносятся мальчишки. Они останавливаются у спальни матери, заглядывают в нее, потом довольные убегают обратно и тут же засыпают. Так бывает каждую ночь, по утрам они об этом не помнят. Потому что движет ими не страх, что с мамой что-то случилось, а твердая радостная уверенность, что она всегда принадлежит им и они в любой момент могут на нее посмотреть. Так же и художнику всегда принадлежат его воспоминания, более того, «впечатление, проникнутое воспоминанием» действует куда сильнее. Личная трагедия писателя ни в чем не сказалась так явственно, как в тональности «Оборотня». Чистые и светлые описания его счастливых воспоминаний, дорогих Эрлингу минут столь прекрасны, что долго после прочтения книги вас не покидает несуетное ощущение гармонии и поэзии.
Трудно решить, что такое «Оборотень». Роман? Сага? Миф? Все три определения совершенно справедливы. Здесь действуют придуманные герои, но, как в родовой саге, они принадлежат или к глупым, фашистам, или к нормальным людям. И оба эти клана бьются стенка на стенку, и никакое примирение невозможно. Но организует, расставляет акценты и придает общечеловеческую, вневременную перспективу повествованию именно миф. Что ж такое этот оборотень? С одной стороны, синоним «нежити», слово, которое Сандемусе вслед за Стриндбергом использовал для обозначения бессознательных слоев психики. С другой стороны, он не столько оборотень, сколько «волкодлак», или волчья шерсть — человек, обращенный в волка, который затем так же обращается в кошку, собаку, страшилище. Такой перевод отражает волчье начало этого символа, что очень важно для Сандемусе, и обратимость оборотня — он легко переходит из одного состояния в другое и только в силу непредвиденного несчастья может остаться навсегда в одном из обличий. Например, Тур Андерссен и Турвалд Эрье по ошибке оказались в людском обличье, но их «волчья» шкура постоянно просвечивает. Сандемусе всегда ненавидел волков, и в этом он вполне традиционен. У древних скандинавов волк олицетворял собой агрессивность и жестокость; согласно прорицаниям Вёльвы, причиной конца света и войны богов станет сорвавшийся с цепи огромный волк Фенрир. Кроме того, волк был тесно связан с культом бога войны: хищников приносили ему в жертву, а воины наряжались в овечьи шкуры. Постепенно волк стал синонимом убийцы, и теперь изгой, отторгнутый родом по причине совершенного им убийства, также именовался волком. Позднее укоренилось представление об оборотне как вещем существе. Короче, трагизм такого положения был осознан очень рано, поэтому волк выступал символом человеческого несчастья (вспомним описанный в новейшее время комплекс человека-волка).
Таким образом, Оборотень в романе — это в первую очередь символ видимой раздвоенности, изменчивости человеческой натуры, объединяющей «две души, два существа, божественное начало и дьявольское, материнскую и отцовскую кровь, способность к счастию и способность к страданию», как описывал такое состояние Гессе. Это воплощение древнейшей мечты человека о возвращении к природе, превращении в животное, но и, конечно, знак нетерпимости, ревности, жажды власти, зависти и отсутствия фантазии. Наряду с балладой, исполняемой Фелисией, — о девушке, которой еще в детстве было предсказано, что в день свадьбы она станет жертвой Оборотня, — существует масса сказок о людях, превращенных в оборотней, которых от злых чар может спасти сочувствие или любовь. Кто знает, как сложилась бы судьба Гюльнаре, если бы в юности она встретила не насилие, а любовь и понимание? Всех героев связывает военное прошлое, на их совести человеческие жизни. Ясно, что такое оставляет по себе неизлечимые рубцы. Но если у человека есть внутренняя духовная опора, то, проходя через любые испытания, он все-таки обретет ту или иную форму духовной компенсации. А если человек примитивен, бездуховен, если он психопат или предрасположен к этому, то становится тупой убойной машиной, берсерком. Средневековая мифология изображала таких людей волками, медведями, оборотнями; озверев и войдя в транс от вида крови, они становились животными.
