– Давай потом, – предложил Швед. – Пива у тебя все равно нет, а поговорить надо. Про дела под сто грамм я разучился, знаешь ли.
– И правильно, – кивнул Рублев. – Взрослеешь.
Ефим поглядел на Шведа с немым удивлением.
– Чего? – Швед перехватил его взгляд.
– Ну, вы, блин, даете! – покачал он головой. – Пить побросали! Может, еще в Гринпис запишетесь?
– Между прочим, полезное дело, – проворчал Швед. – Гринпис китов защищает. Кто хоть раз китов своими глазами видел, тот не позволит их убивать.
– А ты видел, что ли?
– Видел, – пожал плечами Швед. – Даже трогал. Они теплые, прикинь! Вот мозгами знаешь, что теплые, а как потрогаешь – все равно удивляешься.
Ефим вздохнул и в который раз уже за сегодня покачал головой:
– Что творится, смотрим с грустью…
– Ничего, скоро и ты повзрослеешь, – сообщил Рублев, успевший вернуться из домика с чайником в руках.
В беседке помещался уютный круглый столик – как бы не тот самый, за которым столько было просижено и выпито на Подоле во времена, когда взгляды Шведа и самого Рублева еще не предполагали разговоров без алкоголя. Чай, чашки, печенюшки в хрустальной вазе, сахар в серебряной сахарнице – все нашлось на этом столе. Даже скатерть. Только чайника не хватало, но его как раз и принес хозяин.
– Все никак двести двадцать не протяну, – сокрушенно признался Рублев. – Приходится в дом бегать.
– Зато худеешь, калории тратишь безо всякой магии, – встрял Ефим. – Это полезно.
Рублев поглядел на Ефима совершенно по-отечески – так первое время глядели опытные, понюхавшие океана яхтсмены на Шведа с его лиманско-черноморским опытом.
– Чтобы долго не рассусоливать, – заговорил Рублев, явно обращаясь к Шведу, – то мой ответ «нет». Могу объяснить почему, если надо.
Рублев насыпал «Млесну» в изящный, явно расписанный руками, а не фабрично заварничек.
– И почему? – угрюмо поинтересовался Швед.
– Надоели эти крысиные бега, – честно признался Рублев. – Пожить хочу. Как люди, если понимаешь о чем я. Дочку растить…
– Грядки полоть, – опять встрял Ефим.
– Грядки есть кому полоть и без меня, – ухмыльнулся Рублев. – Но в целом ты прав. Надоело мне мир спасать и подставлять шею под очередной файербол, тем более что моего интереса в этом обычно немного. Хватит, пусть теперь Завулон на ком-нибудь другом поездит.
– Почему Завулон? – удивился Швед.
– А кто, по-твоему, Лайком вертел как хотел? А тот, в свою очередь, нами?
– Ну, прям уж как хотел! – возразил Швед.
Рублев вздохнул, накрывая чайник крышечкой:
– Да все равно, по сути, верно. Кому они нужны, эти Дозоры? Магам с амбициями разве что. А мои амбиции теперь с криком «Папа, просыпайся!» меня по утрам будят. И – ей-ей! – мне это очень по душе.
– Должен же быть какой-то порядок? – Швед даже растерялся. Как и сам Рублев, он заранее уловил общий эмоциональный фон будущего разговора, но подобных откровений от Димки совершенно не ожидал.
– Да какой порядок? – Рублев вяло отмахнулся ладонью. – В Киеве пару лет уже Дневного Дозора почитай что и нет. Светлые суетятся, с этим не спорю, а наши поразбрелись кто куда. Ну и спрашивается – мир рухнул?
– Рухнуть не рухнул, – ревниво заявил Ефим, – но поприжали нас Светлые, что бы ты там ни рассказывал. А офис? Офис, Тьма их всех забери, тоже простить? А «Викторию»?
– Офис – это просто дом, – спокойно ответил Рублев. – Здание. Красивый дом, не спорю. Но в Киеве такие еще найдутся. Кто захочет в войнушку играть – найдет новый офис и продолжит бодаться со Светлыми. Но – без меня. В гости заходите хоть днем, хоть ночью, хотя лучше все-таки днем. А в Дозор – нет, дружище. Отдозорил я свое. Может быть, потом и заскучаю. Тогда вернусь, конечно. Но пока мне в это слабо верится.
– Дима, – чуть ли не с отчаянием сказал Швед. – Тезка! Нас всего двое, я да Ефим. Ну, Симонов еще подъедет. Как нам эту гору свернуть?
– Свернете, – очень спокойно пообещал Рублев. – Я чувствую.
Швед несколько минут молчал, только осторожно, чтобы не обжечься, чай прихлебывал. У Ефима то ли окончательно пропал задор и желание ехидничать, то ли он прочувствовал важность момента, но он тоже помалкивал.
– Хорошо, – наконец возобновил разговор Швед. – Я вижу, для себя ты все решил. Что ж, твое право. Но хоть посоветуй – с какого конца браться? С чего начинать? Я ж даже не местный!
– А это и к лучшему, – философски заявил Рублев. – У тебя нет никаких особых личных счетов с киевскими Светлыми, ты никому и ничем не обязан.
– А у вас, что ли, есть?
– Ну, сам посуди, – пожал плечами Рублев. – Не помнишь, что ли, как тихо и мирно жили в девяностые? Со Светлыми иной раз даже попивали…
– Да помню, – поморщился Швед. – Только это тут при чем?
– При чем… – проворчал Рублев многозначительно. – Паны дерутся – у холопов чубы трещат. Начальство, конечно, строгое, но в патрули по улицам мы обычно без Лайка ходили. А Светлые – без фон Кисселя. Многое приходилось на месте решать, полюбовно. Мы – вам, вы – нам… Потому, думаю, и мир был так долго. А кроме того, я совершенно не удивлюсь, если наши Высшие вместе со Светлыми в каких-нибудь Куршевелях иногда ошивались. Располагала обстановочка, скажешь – нет?
– Не поспоришь, – вздохнул Швед. – Располагала, тогда вообще все благодушные были, не то что в Москве. Но вообще озадачил ты меня, тезка. Под таким углом я на проблему вообще глянуть не догадался.
– Пожалуйста. – Рублев величаво и вместе с тем добродушно вскинул руки. – А что до того, с чего начинать, то понятное дело – с офиса. Уж до этого ты явно должен был додуматься. Додумался ведь?
– По правде говоря, даже уже выбрал.
– Кошкин дом? – предположил Рублев.
– Он самый. – Швед поджал губы и покачал головой. – Во-первых, от вас фиг чего скроешь, а во-вторых, оно просто напрашивалось. Да и нравился мне он всегда.
– Комнату с башенкой себе отслюнявишь? – Рублев прищурился с довольно-таки хитрым видом. Ефим тоже лыбился, как умел только он – вроде и без издевки, но и не без ехидства.
– Куда ж я денусь… – покорно выдохнул Швед. – Да, други, успели вы меня изучить как облупленного. Хорошо, с офисом понятно. А дальше?
– А дальше к тебе заявятся Светлые и начнут пугать, – сообщил Рублев. – И от того, как ты себя поведешь, будет зависеть очень и очень многое. По крайней мере именно в этом месте вероятности расходятся, и среди них трудно выделить основную. Так что будь готов, тезка. Аки пионер.
– Тьфу ты, – нахмурился Швед. – Ты что, по совместительству еще и пророком заделался?
Рублев ответил неожиданно серьезно, так что у Шведа даже в груди чуток похолодело:
