Хотя Люся была профессиональным музыкантом, она уже давным-давно не любила музыку. Она слушала ее только по рабочей необходимости, когда избежать этого было невозможно. Чаще всего это случалось, когда их тупице руководителю приспичивало разучивать с оркестром новые произведения. И хотя партии для арфы встречаются в музыкальных произведениях не часто, Люся все равно обязана была присутствовать на большинстве репетиций и слушать, как ее бездарные коллеги мучают свои дешевые инструменты.
Однако магниты вне дома у Люси все-таки были. Главный магнит – супермаркет для богатых, в котором продавались разные экзотические продукты. К счастью, он работал круглосуточно, и Люся делала вылазки в него глубокой ночью, когда покупателей не было. Ухоженных и высокомерных богатых Люся ненавидела так же сильно, как вульгарных, пахнущих потом бедных. Супермаркет казался ей земным раем, она часами любовалась на стройные ряды коробочек и баночек, расставленных по полкам и холодильникам, обнюхивала каждую упаковку и, бывало, находила какое-нибудь месяцами не востребованное другими покупателями сокровище в виде уникального соуса или необычного полуфабриката, которые затем превращала в чудеса кулинарии. Пробовать их примерно раз в месяц приходили малоежка Юля и их общие подруги, члены клуба худелиц, которых Люся, сама не зная почему, терпела.
В сущности, Люсин мир, состоявший из всяческих фуа-гра, Анжелины Джоли со товарищи, игры на арфе за небольшие деньги, а также дивана, книг и мастурбации, был не так уж плох, клаустрофобичен, но для Люси вполне уютен. В этом мире можно было жить, не заботяс ь о том, сорок тебе, пятьдесят или семьдесят, сколько ты весишь и есть ли у тебя морщины. Разве что место Анжелины заняла бы со временем новая старлетка. Например, Скарлетт Йоханссон. К слову сказать, совершенная уродина.
Люся была осмысленно согласна прожить оставшуюся жизнь так же, как жила последние годы, и не оставить после себя ненавидимому ею человечеству никаких позитивных свидетельств своего существования.
Но однажды, вместе с ежеутренней порцией адреналина, Люсю посетила тревожная, навсегда погубившая ее покой мысль. На что она будет жить, когда сын окончит институт и бывший муж перестанет платить алименты? На что она будет покупать хамон, пармиджано реджано и другие свои излюбленные лакомства, которые дорожали год от года? А диски, а книги? Ей срочно был нужен новый стабильный источник дохода. Люся не грезила миллионами, так… две-три тысячи долларов в месяц… Именно от этих мыслей она и проснулась сегодня снова так рано.
И поскольку ее ненависть, как и положено настоящей ненависти, признавала все же пару исключений, ей нужно было приготовить сегодня что-то особенное, сегодня была ее очередь проводить «клубную вечеринку». К тому же только готовка и могла ее успокоить. И Люся принялась за дело с самого утра.
В эту неделю, как и уже много-много недель, Люся весила ровно 80 килограммов.
Глава 2Рыбак
Зазвонил телефон. Наташа подошла к нему и долго смотрела, как мигают на дисплее огоньки. Она боялась, что снова звонит ненормальная любовница ее мужа. Все вокруг делали все возможное, чтобы развести ее с мужем. Любовница пыталась внушить Наташе, что ее браку конец, что еще день-другой, и муж объявит ей о разрыве. Говорила всякие гадости. В первый раз Наташа страшно перепугалась и несколько дней с замиранием сердца ждала, что муж начнет с ней объясняться, но муж оставался таким же, как все последние годы, – ровным, приветливым и безразличным. Не больше и не меньше, чем обычно. И Наташа поняла: он все решил, только выжидает удобного момента. Со временем она привыкла к звонкам и встречала их во всеоружии. Но на прошлой неделе случилось непонятное. Любовница-истеричка позвонила снова, но проклинала уже не Наташу, а ее мужа, и угрожала покончить с собой. На следующий день случилось нечто еще более странное: муж пришел домой вовремя, принес Наташе цветы и духи, казался милым, рассказывал, как прошел день, и даже поинтересовался ее настроением.
Другая женщина на ее месте обрадовалась бы, но Наташа была стреляным воробьем, ей было ясно, что надо готовиться к худшему. Теперь она действительно ждала подлянки. Когда через пару дней муж снова принес цветы и на этот раз белье, Наташа откровенно запаниковала.
И теперь, глядя на телефон, она содрогалась от ужаса, она была уверена, что это звонит муж, чтобы сообщить ей, что он требует развода. Звонил и вправду муж, он находился в магазине видеодисков и спрашивал, что бы она предпочла посмотреть вечером. Наташа ответила и поплелась на кухню принять корвалол.
Они поженились пятнадцать лет назад, и Наташа уже давно остыла к своему мужу, не считала его ни умным, ни красивым, ни привлекательным, воспринимала его как неприятную данность. Но замужество позволяло ей не работать, муж не пил, не был злым или жадным, опять-таки имел значение статус состоятельной замужней женщины, поэтому менять что-то в своей жизни она не собиралась. Супружеские обязанности она переносила с трудом, терпела, сжав зубы. Возможность выдавить пару прыщей на спине мужа привлекала ее в десять раз сильнее, чем секс. Да и муж со временем перестал усердствовать в этом деле, поэтому терпения ей хватало. Иногда Наташа думала, почему в нашей стране запрещено многоженство, как, например, в мусульман ских странах или в Древнем Китае. Можешь прокормить больше женщин – женись. По правилам ей, Наташе, как старшей жене, полагались бы привилегии, она была бы главной хозяйкой, могла бы шпынять младших жен и командовать ими, они избавили бы ее от досаждавшей ей постельной повинности, а заодно от уборки и приготовления еды.
Но однажды Наташа задумалась: а могла бы она сейчас, такая как есть, в свои тридцать пять, познакомившись где-нибудь со своим мужем, снова увлечь его и женить на себе. Она подошла к зеркалу и взглянула в него с пристрастием. Она посещала элитный косметический салон раз или два в неделю, следила за каждой порой на своем лице, ежедневно проводила смотр морщин, в увеличивающем зеркале разыскивала несуществующие пигментные пятнышки. Однако она все равно постарела. Уголки рта от вечного недовольства опустились вниз, носогубные складки углубились, под глазами появились темные круги. Все, как ей казалось, отекшее лицо было похоже на зимнюю елку из трех ярусов. Глаза, конечно, все еще были ясны и красивы и отвлекали внимание от обнаруженных несовершенств, однако губы стали вялыми и тонкими, щеки немного обвисли. Шея была в норме, но наметился второй подбородок. Ответ был однозначным – нет, не могла бы. Но главное, что сводило Наташу с ума, – это кончик носа. С каждым годом он все отчетливее и отчетливее смещался в правую сторону, поэтому правым глазом она видела гораздо большую часть носа, чем левым. Перекошенный нос снился Наташе в кошмарных снах. Вдруг он совсем загнется набок? Прооперировать его требовалось однозначно. Но муж заметил бы это и тогда разглядел бы и другие исправления, которые Наташа собиралась внести в свою внешность.
Тогда он поймет, как она на самом деле состарилась, и бросит ее.
В нашей стране, на горе Наташе, многоженство не было узаконено. И при таком изобилии молодых, красивых, готовых на все девиц ей следовало держать мужа обеими руками. Осмотр же выявил полную Наташину нек онкурентоспособность. Постоянное недовольство и отсутствие интереса к интиму тоже были не в ее пользу. И Наташа еще раз с ужасом осознала, что уже несколько лет ходит по краю пропасти. Первая встречная, более умная, чем нынешняя любовница мужа, молодая гадина, которой придет в голову отбить у нее мужа, сделает это легко и просто. И что тогда будет с ней, с Наташей, ведь она уже столько лет нигде не работает? Да и кто возьмет ее на работу без всякого опыта. Она на всякий случай проглядела колонку объявлений о найме на работу в бесплатной газете, которую клали в почтовый ящик. Везде требовался персонал до тридцати пяти лет. По возрасту ее уже не взяли бы и на самую непрестижную работу.
