Тереза дергает плечом и отворачивается.
– Не твое дело, – бурчит она. – Подружка с Мадейры приехала, вина домашнего привезла.
Алберту понимающе кивает.
– Домашнее вино – это дааааа… – Он приобнимает Терезу за плечи. – Не тоскуй, пупсик! Будет у тебя еще мужик – все подружки обзавидуются. А мы все обревнуемся.
Тереза сует руки в карман, сжимает кулаки и считает про себя до десяти. Досчитав, поворачивается к Алберту.
– Давай уже выгружать, – тихо говорит она. – Мне открываться через двадцать минут, а еще надо домой бежать переодеваться.
– Да? А я думал, ты так сегодня и будешь ходить. – Алберту распахивает металлические дверцы фургона. – Не совсем эротическое неглиже, но все же…
– Алберту… – нехорошим голосом говорит Тереза.
– Молчу, молчу! Вот эта пачка, эта, эта и эти две – твои. – Алберту достает из кармана сложенную вчетверо квитанцию. – Держи. Можешь не проверять, все как обычно.
Тереза кивает, вытаскивает из фургона две газетные пачки и несет их к магазинчику. До него всего пять шагов, и Тереза старается идти легко и красиво, как будто тяжеленные пачки не оттягивают ей руки, а нейлоновые веревки, которыми они перевязаны, не врезаются в ладони. Если Алберту смотрит ей вслед, то пусть видит, что… Не доходя до магазинчика, Тереза не выдерживает и оборачивается. Алберту прислонился к фургону и уткнулся в какую-то тоненькую брошюру.
Тереза тяжело вздыхает, кладет пачки на землю и достает из карманы ключи. Не смотрит – и черт с ним.
– Эй. – Тереза как будто случайно касается руки Алберту.
Алберту, погруженный в свою брошюру, автоматически отдергивает руку.
Тереза закусывает губу.
– Я все выгрузила и подписала. На. – Она протягивает Алберту его часть квитанции.
Алберту кивает и поднимает палец: не мешай!
– У тебя очень сухая кожа на руках, – говорит Тереза внезапно. – Ужасно сухая. Как наждак.
– Ага. – Алберту поднимает на Терезу затуманенный взгляд. – Слушай, пупсик, сколько будет восемь плюс девять плюс два?
– Девятнадцать, – отвечает Тереза. – А что?
– Отличная штука. Числовые головоломки. – Алберту показывает Терезе свою брошюру. – Вот это – какуро, а еще есть судоку. Я прямо подсел, уже пятую книжку добиваю! – Алберту чешет руку с брошюрой об штаны. – И правда, кожа ужасно сухая, – недоуменно говорит он и тут же снова утыкается в головоломку. – Ладно, фиг с ней. Сейчас последний вопрос, и я поехал. Пять плюс восемь и вычесть это из двадцати четырех?
– Одиннадцать, – говорит Тереза. – Погоди минутку, ладно? Я сейчас!
Она бежит к магазину и хотя возвращается почти сразу, Алберту уже сидит за рулем фургончика.
Тереза подбегает к кабине, свинчивая крышечку с синего тюбика.
– Смотри, какой я вчера купила крем, – тяжело дыша, говорит она. – Давай сюда руки!
– Извини, пупсик. – Алберту поворачивает ключ, и фургончик начинает фырчать и подрагивать. – Опаздываю! Давай завтра, ладно? Я тебе головоломок привезу, у меня их еще штук двадцать дома лежит.
Тереза молча кивает.
Фургончик с надписью «Газетчик. Доставка печатной продукции» задом выезжает из переулка. Тереза смотрит ему вслед.
Крем из незакрытого тюбика длинными белыми колбасками падает на полу черного элегантного пальто и на фланелевые пижамные штаны в мишках.
Farmácia
[14]
Изилда бежит по узким улочкам, держа на весу правую руку, замотанную в красный шелковый шарф.
«Я не умру. Я не умру, – думает Изилда в такт собственному бегу. – Я не умру, не умру, янеумру».
Изилда не оглядывается – бережет дыхание. Но она уверена, что за ней тянется кровавый след.
* * *
Утром Жоау Манел собрал чемодан и сказал, что уходит.
– Извини, – сказал Жоау Манел. – Я пытался. Ты знаешь, что я пытался, ты не можешь сказать, что я не пытался, потому что я пытался, и ты…
Изилда вытолкала Жоау Манела из квартиры и закрыла дверь.
– Ты не можешь сказать, что я не пытался! – донеслось до нее.
* * *
«Я не умру, я не умру, – бухает в голове у Изилды. – Я не умру».
Нога подворачивается, и Изилда чуть не падает.
Кто-то поддерживает ее под локоть.
– Осторожнее, – говорит кто-то. – Бегать по брусчатке на каблуках довольно опасно.
Изилда, не глядя, вырывает свой локоть.
– Я не умру, – бормочет она. – Я не умру.
* * *
Жоау Манел позвонил Изилде, когда Изилда крошила лук.
– Ты плачешь?! – изумился Жоау Манел.
– Я крошу лук, – ответила Изилда.
– Ты не можешь винить во всем меня! – возбужденно сказал Жоау Манел. – Ты знаешь, что я пытался, ты не можешь сказать, что я…
Изилда отключила телефон.
Потом отложила луковицу, взяла нож в левую руку и с силой полоснула лезвием по правому запястью.
* * *
Изилда видит в тридцати метрах зеленый аптечный крест и плачет от облегчения.
«Я не умру, – почти успокоенно думает она, прижимая к груди обмотанную шарфом руку. Зеленый крест расплывается и мигает. – Я не умру…»
* * *
Пока кровь текла медленно и неохотно, Изилда смотрела на нее с отстраненным любопытством, но когда капель превратилась в веселенький ручеек, впала в панику и заметалась по дому в поисках бинтов, зажимая порез рукой.
Бинтов нигде не оказалось. Пропали и ватные тампоны, и стерильные марлевые компрессы, и даже пластыри – видимо, ипохондрик Жоау Манел все унес с собой.
В аптечном шкафчике осталась только пачка аспирина и прокладки «ночные ультра-плюс».
Дрожащими руками Изилда вскрыла упаковку прокладок. От усилия кровь полилась еще сильнее, пятная белые плитки пола.
Изилда положила прокладку на запястье, сверху туго обмотала его красным шелковым шарфом и выскочила из дома, даже не посмотрев, есть ли у нее с собой ключи.
* * *
На входе в аптеку стайка одетых в коричневое учениц католического лицея обсуждает насущные вопросы.
– Я зайду взвешусь, – говорит одна.
– А я померяю давление, – подхватывает другая.
– А я, – третья задумывается, – а я… а я сделаю тест на сухость кожи!
