Сторожа еще раз перечислили нам весь список запретов:
— Нельзя смеяться, разговаривать, куда-либо ходить и позволять нечистым мыслям появляться в голове.
— И это все? — спросил я.
С лица Османа исчезла улыбка.
— Нет, нет, — сказал он с испугом. — Есть еще куда более важные вещи, о которых следует помнить.
— И что же это такое?
— Нарушите их, и с вами случится нечто ужасное!
Жена выкатила глаза:
— Ну, что еще?!
Медведь глубоко вздохнул.
— Что бы там ни было, — сказал он, приседая от ужаса, — даже не пытайтесь приблизиться к туалету в ночное время. Мыться тоже нельзя.
Как я быстро догадался, озорные джинны больше всего любят прятаться под водой.
Рашана, которая всего лишь три недели назад родила нашего сына, Тимура, чуть не поперхнулась и возмутилась:
— Что за глупости!
— Мы постараемся, — смиренно сказал я.
Мы вошли в дом все вместе, когда сумерки в очередной раз сменились ночной тьмой. В доме не было электричества, поэтому мы передвигались при горящей свече. Огонь свечи создавал длинные призрачные тени на стенах и блеском отражался от спин тысяч тараканов, пустившихся врассыпную при звуке шагов незваных гостей. Наше шествие по длинному коридору, через большую гостиную и по лестнице вверх возглавлял Хамза.
Мы шли по дому, стряхивая паутину с лиц, и гостиница с электрическим светом, телевизором и пригодным к использованию санузлом казалась мне все более привлекательной. А уж когда мы попали в саму спальню, то я уже ни о чем другом и не мечтал. Мы притулились на матраце: Рашана прижала к груди нашего новорожденного сына, а я обнял Ариану. Вид у нас был жалкий.
Я посмотрел на Рашану сквозь мигающее пламя свечи и прошептал:
— Добро пожаловать в новую жизнь!
Мы оба уже готовы были рассмеяться, но тут вспомнили, что смеяться запрещено, поскольку это сердит джиннов.
Спальня была квадратная, с высоким потолком и маленькими окнами. На пестрых стенах углем было начертано что-то похожее на тайные символы. Некоторые из них напоминали математические формулы, другие смахивали на изображения животных в пещерах, нарисованные рукой первобытного человека. Я уложил Ариану и рассказал ей историю о смелой маленькой девочке, которая не боялась, когда ее пытались напугать. И тут, словно в продолжение истории, в дверь кто-то постучал. Это были три сторожа, которые, как они выразились, пришли пожелать нам удачи. Осман бросил по пригоршне соли в каждый угол, а Медведь прочел стих из Корана. Прежде чем они убрались, Хамза вновь предупредил нас о том, чтобы мы ни в коем случае не пользовались туалетом.
Сначала все было более или менее терпимо, несмотря на хор ослиных криков, постоянно доносившихся из глубины трущоб, множество комаров и удушливую жару. Все это мешало нам уснуть. Мне жутко хотелось отворить настежь окна, но, чтобы не беспокоить наших сторожей и сдерживать злых духов, я решил этого не делать. Наконец мы заснули, сбившись в кучу, как котята, на мерзком старом матраце. Под утро, часа в четыре, из темноты донесся чей-то голос. Он напоминал грубый рев и звучал где-то совсем близко. Своей силой он заглушил ослиные крики и шум драки бездомных трущобных псов. Рашана испуганно прижалась ко мне, а Ариана закричала от страха.
— Что это?
— Полагаю, это муэдзин призывает мусульман к молитве.
Моя попытка заснуть снова не увенчалась успехом из-за сильного желания сходить по малой нужде. Я сдерживал это желание почти час, пока терпеть не стало сил. «Джинны должны простить меня», — подумал я. Я неслышно проскользнул в туалет и принялся за дело. Удовольствие прервало появление из-за двери мрачной личности с густыми усами. Это был Хамза. Он захлопнул крышку унитаза прямо в середине процесса.
— Выходите отсюда! — злобно прошептал он.
— Это ты убирайся отсюда! — возмущенно закричал я.
Пару мгновений мы боролись в темноте: я — за то, чтобы поднять крышку свободной рукой, а он — желая во что бы то ни стало захлопнуть ее.
— Я не закончил! — попытался я прояснить ситуацию.
— Это очень опасно, — ответил Хамза.
— Мне не сдержаться. Это от меня не зависит.
— Вы не ведаете, что творите! — в ужасе воскликнул сторож.
От нашей возни проснулся малыш. Потом Рашана прикрикнула, чтобы мы успокоились. Я собрал все силы в кулак и вытолкнул сторожа из туалета. Он удалился в сад, бормоча проклятья.
Я проснулся от того, что Ариана, подняв мои веки, заглянула мне в глаза. Солнечный свет струился сквозь маленькие оконца. На карнизах щебетали птицы, а в воздухе витал запах свежего хлеба, без сомнения доносившийся с прилавков в местных трущобах. Спальня погрузилась в блаженство. «Вот она и началась, — подумал я, — наша новая жизнь».
Наши сторожа были убеждены, что все дело в близости Дома Калифа к мечети. Не будь ее, по их мнению, в эту первую ночь нам пришлось бы туго. Имам, призывающий правоверных к молитве, рассматривался ими как мощный очищающий фактор сам по себе — мы, считай, пять раз в день получали благословение Аллаха.
Мы прибыли в Марокко испорченные западной британской культурой, с параноидальной психикой, разбитые физически и уставшие от работы. На Западе нами движет экстремальная форма вины — если ты не работаешь как вол, то тебя считают ленивым. Однако в Марокко дела обстоят совсем по-другому. Мантия уравновешенного комфорта покрывает человеческую жизнь даже здесь, в Касабланке, самом деятельном из всех городов Северной Африки. Я понял, что люди тут суетятся только тогда, когда это действительно необходимо, а не потому, что они знают, что кто-то за ними наблюдает.
Первые дни прошли спокойно. Мы купили все необходимое для повседневной жизни, ели готовую пищу на заросшей травой лужайке и приступили к исследованию дома. Ариане нравилось идти впереди всех, она искала в птичьих гнездах, свитых в бесконечных комнатах, невысиженные яйца или гонялась за мышами. Мы узнавали, пробираясь через многочисленные предметы, оставленные предыдущими хозяевами, куда ведет каждый из коридоров, какая комната скрывается за какой дверью. Однако о ремонте пока даже речи не заходило, настолько трудно было поверить в то, что дом принадлежал нам.
Дар Калифа расположен в конце большого прямоугольного участка. Фасадом он выходит на плавательный бассейн, сады, конюшню и несколько небольших зданий. Дом строился в несколько этапов. Справа расположен самый старый сад с банановыми деревьями и высокими пальмами. Гостиные, кухни, столовая, холл и еще два дальних сада вдобавок находятся с левой стороны, рядом с гаражами. Теннисный корт с раздевалками еще дальше, там же колодец и помещения для слуг. На втором этаже — спальни и огромная крытая терраса. С левой стороны дома — более поздняя пристройка с двумя дополнительными спальнями и комнатами для важных гостей над ними.
