Я уселся рядом с ним: так гораздо удобнее разговаривать, а все таксеры в этом городе болтливы, как старые негритянки.
Я постарался придумать более или менее правдоподобную историю, так как был уверен, что придется рассказывать все в подробностях.
— Остерегайтесь женщин, — молвил я для начала.
— Отвратительная порода, — согласился он.
— Особенно когда на протяжении двадцати миль позволяют себя тискать, а потом ни за что ни про что выталкивают из машины.
— Она не так уж быстро ехала. — сказал он, глядя на мой костюм.
— К счастью, да. Она притормозила.
— Странно, что девица отказалась вас поцеловать, — сказал он, недоверчиво глядя на меня. — Правда, не мне судить, особенно глядя на вашу шишку, но водить за нос такого парня, как вы. — насколько я понимаю, вы принадлежите к типу мужчин, на который они падки как мухи.
Никакого намека на лесть в его голосе. Должно быть, он действительно так думает.
— Обычно, — говорю я, — так оно и есть, но никто не застрахован от неожиданностей Эта, во всяком случае, провела меня самым отвратительным образом, трудно даже сказать, что произошло с тех пор, как я потерял сознание.
— Должно быть, вы заснули на месте, — сказал он.
— Возможно.
— Какая удача, что я вез того клиента аж до Сан-Пинто.
— Особенно для меня, — ответил я.
— Когда я был в Шанхае, — начал он, — мне очень часто приходилось наталкиваться на людей, лежащих где-нибудь на улице.
— Вы были в Шанхае?
— Я был директором французской трамвайной концессии. Это забавная история.
Я засмеялся.
— Вы, наверное, шутите.
— Вовсе нет. Я действительно руководил всем этим. Чтобы все было ясно, скажу, что в девятнадцать лет я записался на факультет восточных языков, как они это называют, чтобы изучать турецкий. И в первый же день ошибся классом. — И он рассмеялся в свою очередь. — Вы, должно быть, правы, это скорее походит на шутку, но так или иначе это правда. Там было всего два ученика, я оказался третьим. Первый раз за одиннадцать лет преподаватель увидел перед собой троих… и у меня не хватило мужества разочаровать его.
— И что же?
— Так вот, когда я выучил китайский, естественно, нужно было поехать в Китай. Я прожил там двадцать лет и за это время выучил английский.
— И теперь вы здесь…
— Теперь я здесь. Шикарное место — Калифорния.
— Да, действительно.
Шикарное, ничего не скажешь, место, где вам подсовывают сигарету с наркотиком, чтобы затем в незнакомом месте подвергнуть самым постыдным операциям. Если бы я рассказал ему всю правду, у него бы мурашки забегали. Это еще хуже, чем если бы все трамваи Шанхая загудели разом перед его окном в четыре часа дня… — так как он, должно быть, спит днем.
Итак, они оставили меня в районе Сан-Пинто. Это ровным счетом ничего не значит. Они могли отвезти меня в любое место в радиусе сорока миль.
Энди Сигмен свернул за угол. Мой бьюик стоял на прежнем месте рядом с драндулетом Дугласа.
— Порядок, — сказал я Энди. — Остановите здесь, и еще раз спасибо.
— Если когда-нибудь вам понадобится моя помощь. — сказал он, странно на меня поглядев.
Он записал свой номер телефона в мою книжку.
— У вас есть телефон? — удивился я.
— Да, — ответил он, — я неплохо устроился. Честно говоря, меня забавляет профессия шофера такси, но я вполне могу без нее обойтись.
В результате я не осмелился предложить ему чаевые.
— Я позвоню вам на днях, выпьем по стаканчику, — сказал я, пожимая его худую, но твердую руку.
— Хорошо, — ответил он. — До свидания. Я проводил взглядом отъезжающее такси. Было ровно шесть часов тридцать минут.
И когда я снова вошел в кабачок Лема, я увидел Санди Лав; я увидел ее со спины, она кричала, закрыв лицо руками и отступая назад.
— Там, в телефонной кабине — мертвый мужчина!
IV. Гари берется за дело
На этот раз мое возвращение происходит совершенно незамеченным, и я чувствую, как во мне развивается огромный комплекс неполноценности.
Старина Лем сидит с понурым видом — если это все правда, его заведению несдобровать Гари и Дуглас направились в глубину зала к телефонной кабине, и я вижу, как они там склонились над чем-то. Надо вам сказать, что в «Зути Сламмер» почти никого не осталось Даже Мона и Берил ушли, а от Кларка Лэйси и следа не осталось.
Гари и Дуг возвращаются, ничего не обнаружив.
— Звоните в полицию, Лем, — говорит Гари. — Он мертв. Лучше будет известить их заранее. Вы ничем не рискуете. Попросите к телефону лейтенанта Пика Дефато. Это мой приятель.
И тут он замечает меня.
— Где ты пропадал, изменник? Вернулся как раз вовремя. Выбрал момент, нечего сказать.
— Я выходил проветриться, — отвечаю я. — Я же тебя предупреждал.
— И с тобой произошла маленькая неприятность. — Дуглас, как обычно, веселится: одного трупа явно недостаточно, чтобы поколебать его настроение. Он намекает на мою шишку, и я быстро меняю тему.
— Вместо того чтобы зубоскалить, успокой-ка лучше бедняжку Санди.
Все это время Гари в телефонной кабине настаивает, чтобы позвали Ника Дефато.
— Кроме шуток, — не отстает Дуглас, — что ты натворил?
— Меня похитила тайно влюбленная в меня женщина. И я слегка повздорил с типом, который курит ужасную гадость — похуже твоих сигар.
— Может быть, — говорит Дуглас, — ты нам все-таки скажешь, где ты был?
— Какой кошмар, — говорит Санди Лав. — Вы думаете, он действительно мертв?
Она до сих пор не может прийти в себя.
Гари и Лем возвращаются. Несколько оставшихся клиентов направляются посмотреть на труп, затем все мы оккупируем стойку, ожидая, пока Лем приготовит какой-нибудь чрезвычайно бодрящий напиток, поскольку бармен ушел спать.
Я спрашиваю Килиана:
— Что это за тип? Он был здесь сегодня?
— Да, — кивает Килиан. — Мне кажется, я заметил его часа два назад. Вскоре после твоего ухода, сдается мне. Я вышел посмотреть, куда ты запропастился, и увидел его на улице — он разговаривал с каким-то фраером. Я это хорошо помню, поскольку рассчитывал увидеть не их, а тебя.
Вот оно что! Я быстро направляюсь к телефонной кабине. Если это тот самый. Да, он действительно мертв — должно быть, выпил что-то не очень приятное, так как его физиономия весьма своеобразного цвета. Но это не тот, что предлагал мне сигарету. Может быть, его приятель? Я возвращаюсь, чтобы выяснить у Гари кое-какие детали, но тут замечаю красные отблески полицейской мигалки. Раздается вой сирены. Совсем тихо — они берегут нас. Входят двое полицейских в форме, за ними еще один в штатском, причем вид у него такой, будто он спит на ходу. Он пожимает руку Килиану — должно быть, это тот самый Дефато. Тут же заходят еще двое. Один — с физиономией удивленной лошади — держит в руках черную аптечку; другой, должно быть, фотограф. Они проходят мимо стойки вслед за двумя полицейскими в форме. В добрый час, по крайней мере, их нельзя упрекнуть в неторопливости. Все происходит быстрее, чем я предполагал: за какие-нибудь полчаса все было закончено — они записали наши фамилии, адреса, взяли показания и убрались восвояси, прихватив девиц сомнительной репутации.
