Глава 2
Шум кофейни заглушил шум крови, пульсирующей в ее ушах. Сердце беспомощно колотилось о ребра. Во рту пересохло.
– Шелли, посмотри на меня.
Нет, Шелли, не надо. Ты пропадешь. Он все поймет. Он узнает. Но глаза не повиновались лихорадочно соображающему мозгу. Она увидела собственное отражение в зеленоватой глубине усталых глаз, а потом морщинки на его грустном, растерянном лице.
– Никогда не забуду, как поцеловал тебя. А ты помнишь?
Она кивнула:
– Да.
У Шелли вдруг закружилась голова, она закрыла глаза и молилась, чтобы он оставил эту тему, перешел на какую-нибудь нейтральную, чтобы они снова могли поболтать легко и непринужденно. Она сомневалась, что ее сердце сумеет заново пережить мгновения того вечера, навсегда изменившего ее жизнь. Особенно теперь, когда Чапман сидел в нескольких дюймах от нее.
В одиночестве она вспоминала происшедшее бесконечное число раз. Ее память будоражил главный секрет, сокровище, которое она лелеяла годами и о котором не знал никто. Она берегла это воспоминание, не желая им делиться, наслаждаясь им. Но обсуждать с ним тот вечер, словно попасть на осмотр к врачу. Утаить ничего не получится. Она не в состоянии.
Но он был беспощаден:
– Это случилось после баскетбольного матча. Помнишь?
– Да, – ответила она с наигранным равнодушием, чтобы себя не выдать, – победила Пошман Велли.
– И все словно с ума посходили, – мягко продолжил он. – Группа раз десять исполнила гимн команды. Собрался весь город, все кричали и улюлюкали. Игроки подняли тренера в воздух и пронесли по залу.
Она прекрасно все помнила. Звуки. Запах попкорна. Как вибрировал под ногами пол, когда все подпрыгивали под музыку.
– Шелли, принеси победное знамя, – крикнула ей на ухо одна из девочек группы поддержки. Она кивнула и начала продираться сквозь толпу в сторону офиса, где они оставили знамя.
Шелли уже выходила из офиса со знаменем под мышкой, когда туда забежал мистер Чапман. Его отправили за подарком для победителей.
– Мистер Чапман! – пронзительно закричала Шелли и бросилась ему навстречу.
Победа обрадовала его так же сильно, как остальных. Он машинально обхватил ее за талию, поднял в воздух и закружил. Комната наполнилась смехом.
Поставив на землю, он не отпускал ее несколько лишних мгновений. Его руки должны были сразу упасть по сторонам, но он замешкался и продолжал сжимать ее в объятиях. Ситуация оказалась непредсказуемой, неуместной и явно незапланированной. Это мгновение стало для нее смертью и новым рождением. Шелли изменилась навсегда.
Изумление заглушило смех. Воцарилось молчание, слышался лишь отдаленный гул спортивного зала. Казалось, их сердца забились в унисон. Она чувствовала стук его сердца сквозь свой пуловер с буквами «ДП». Его крепкие бедра прижимались к ее ногам, голым под короткой шерстяной юбкой. Одной рукой он придерживал ее за талию, другую положил ей на спину. Их дыхание смешалось, его лицо незаметно опустилось к ней.
Они замерли, глядя друг на друга с немым изумлением. Он наклонил голову набок, словно что-то ударило его между глаз, но неясно, что именно.
Затем, словно вдруг осознав всю нелепость ситуации, он повернул голову к ней.
И прикоснулся губами к ее рту, нежно-нежно. Помедлил. Прижался к ее губам сильнее. Разъединил их. Она почувствовала кончик его языка. Между ними пробежал электрический разряд.
Он вдруг резко отпустил ее и сделал шаг назад. В ее испуганных глазах проступили слезы ужаса, сердце разрывалось от отвращения к себе.
– Шелли…
Она бросилась прочь.
Знамя было все еще зажато под мышкой, когда она выбежала из колледжа и бросилась к родительской машине. Взволнованные родители нашли ее через полчаса, свернувшейся калачиком на заднем сиденье машины, но не добились от нее вразумительных объяснений: она твердила, что плохо себя чувствует и хочет домой.
– Я тебя тогда ужасно напугал, – сказал Грант. Он к ней не прикасался, но его рука лежала на столе совсем рядом с ее рукой. Если он передвинет мизинец хотя бы на волосок, то дотронется до нее.
– Да, – пролепетала она ослабевшим голосом. – Я сказала родителям, что заболела, и провела в постели три дня рождественских праздников. – Шелли попыталась улыбнуться, но губы не слушались и предательски дрожали.
Измучившись в постели, смущенная и страдающая, тогда она не понимала, почему заходится сердце всякий раз, когда она вспоминает, что делали губы мистера Чапмана. Шелли всегда раздражало, когда ее бойфренд принимался жадно трогать ее на свиданиях. Но прикосновений мистера Чапмана хотелось еще и еще. Она мечтала о его ласках, нежных прикосновениях, поглаживаниях. Все тело горело от мысли, как он нежно прикасался бы к ее грудям, целовал их. Раздираемая противоречивыми чувствами, она вытирала беспрестанно катившиеся слезы подушкой. Умирала от ужаса и стыда.
– Не ты одна пришла в ужас. Я и сам тогда до чертиков испугался, – тихо признался Грант. Шелли посмотрела на него в замешательстве. Он невесело усмехнулся. – Представляешь, что общество крошечной Пошман Велли сделало бы с учителем, растлившим ученицу? В лучшем случае меня бы ожидала быстрая смерть. Слава богу, нас тогда никто не видел. В первую очередь это волной негодования накрыло бы тебя. Я мог уехать. Ты нет.
– Если я не ошибаюсь, ты уехал вскоре после этого.
Она до смерти боялась возвращаться в школу после тех каникул. Как она посмотрит ему в глаза? Но еще до первого урока она узнала, что мистер Чапман в школе больше не работает. Он уволился, чтобы занять должность консультанта Конгресса в Вашингтоне. Все знали, что он занимается преподаванием в ожидании места в столице, но были удивлены столь внезапным отъездом.
– Да. Отправился в Оклахому, докучал всем вокруг, пока мне наконец не подыскали работу. В школу я вернуться не мог.
– Почему?
Он пронзил ее зелеными глазами оттенка мха. Потом заговорил, тихо и страстно:
– Тогда ты была невинна, Шелли, но сейчас-то должна понимать истинные причины моего отъезда. Тот поцелуй был совсем не похож на братский. У меня и в мыслях никогда не было так к тебе прикасаться, тем более целовать. Поверь! У меня никогда не было развратных намерений ни к одной из учениц. Но когда ты оказалась у меня в объятьях, во мне что-то перевернулось. Это было похоже на солнечный удар! Ты перестала быть моей ученицей и превратилась в желанную женщину. Я сомневаюсь, что смог бы дальше воспринимать тебя как школьницу.
Шелли подумала, что сейчас умрет, в груди больно кольнуло. И она просидела, замерев, достаточно долго, сквозь пелену услышала его вопрос:
– Ты закончила? Еще кофе?
– Да. В смысле да, я закончила, но нет, спасибо, больше не надо.
– Пошли.
