Сьюки стояла в очереди на кассу для тех, у кого «меньше шести покупок», и тут услышала, как кто-то окликнул ее по имени. Оказалось – Дженис, симпатичная молоденькая блондинка, из свадебных подружек Си Си; та бросилась к ней из овощного отдела с кочаном латука в руках. Обнялись.
– Ой, миссис Пул, я так рада вас видеть! Как вы? Должно быть, выбились из сил со всеми этими треволнениями… но очень уж хотелось сказать, что редко мне доводилось бывать на свадьбе приятнее. И так здорово все вышло! Си Си и Ку-ку в церкви были такие славные, а еще всегда чудо видеть вашу драгоценную маму. Клянусь, она вообще не меняется. Такая красотка до сих пор… и такая забавная. Жалко, что вы не за нашим столом сидели, она смешила нас до визга. А шляпа с птицами! Как она это выдумывает?
– Понятия не имею, – ответила Сьюки.
– Такая оригиналка! И такая милая – привела с собой эту маленькую мексиканочку, свою сиделку. – Очередь к кассе сократилась на одного покупателя, Дженис двинулась за Сьюки. – А, вот еще что, миссис Пул, – я собиралась писать вам записку, извиниться за ужасное поведение Динь-Диня на банкете. Не знаю, что на него нашло. Он обычно обожает котов до полусмерти.
Сьюки ответила:
– Да вы не волнуйтесь, милая… В конце концов, собаки есть собаки.
Дженис секунду обдумывала сказанное и отозвалась:
– Да, пожалуй, вы правы. Ничего не могут с собой поделать, верно? – Затем состроила печальное лицо. – Вы как, держитесь? Вам, должно быть, так грустно, что Картер и все девочки разъехались, – но, слава богу, у вас есть мама, не так скучно… я уверена, она развлекает вас круглосуточно, да?
– О да, еще как, – вымолвила Сьюки.
Тут подошла ее очередь, и Дженис сказала:
– Ну, я побегу. Пока, миссис Пул, рада была увидеться. Непременно передавайте маме привет.
– Передам, передам, милая.
Выйдя из магазина, она увидела стол – дамы из Ложи Лосей[6]устроили кондитерскую распродажу – и подошла посмотреть, чем торгуют. За столом дежурила Дот Йейгер.
– Все хороши, правда? – спросила она.
– Это точно.
– Твоя мама чудо как прелестна была вчера в церкви – ярко-синее платье, седые волосы. Я бы мечтала носить такой оттенок, но он меня бледнит до невозможности. У меня с цветами все определено – осень, а вот Ленор – она весна, верно?
– Да, я думаю.
Сьюки пыталась выбрать между лимонным десертом и пирогом с пеканом, а тут у стола очень кстати появилась ее подруга Марвэлин.
– О, привет, Марвэлин. Как думаешь, что лучше пойдет со свиными котлетами? Пекан или лимонный десерт?
– Я бы на твоем месте брала пирог с лаймом, но я вообще его обожаю.
Сьюки такой и взяла.
Встрече с Марвэлин она обрадовалась. Та, похоже, вполне успокоилась. У Марвэлин недавно случился развод, и какое-то время ей было довольно трудно. Она даже встречалась в Мобиле с тренером личностного роста по имени Эдна Йорба Зорбра, и при каждой встрече Марвэлин хотелось лишь во всех подробностях излагать, что именно ей недавно сказала эта самая Эдна.
Несколько месяцев назад Сьюки заскочила в магазин в страшной спешке и попыталась спрятаться, но Марвэлин ее заметила и загнала в отдел замороженных продуктов.
– Сьюки, ты дневник ведешь?
– Что?
– Дневник ведешь? Записываешь всякое?
– Д, типа списков. Да, приходится. Я уже четыре раза в магазин сходила, пока не вспомнила про пармезан.
– Нет, Сьюки, я в смысле серьезно вести дневник. Записывать свои самые сокровенные мысли. Эдна Йорба Зорбра говорит, что это совершенно необходимо для поддержания душевного здоровья. Передать не могу, как это изменило мою жизнь. Я бы никогда не развелась с Ралфом, если б не начала все за собой записывать. Никогда бы не подумала, до чего не выношу мужа, пока не записала черным по белому. Тебе нужен дневник, Сьюки. Я не знала, кто я такая, пока не взялась вести дневник.
Что ж… Для Марвэлин, видимо, это годилось, думала Сьюки, но сама и представить не могла, чем бы ей хотелось заниматься меньше записи своих сокровенных чувств. Да и кроме того, Сьюки уже точно знала, кто она такая, – к сожалению, это было известно и всем остальным в радиусе пяти сотен миль.
По дороге домой Сьюки проехала мимо кладбища, и там у входа, конечно же, стояла машина Ленор. Каждый понедельник мать возлагала свежие цветы на могилу деда Симмонза, инспектировала участок, а потом обзванивала тех, у чьих родственников цветы на могилах увяли, и отчитывала за неуважение к усопшим. У большинства людей жизнь продолжалась, и их волновали те, кто умер гораздо позднее. Но не у Ленор. Эта женщина была одержима своими предками.
Мать Ленор умерла родами, и ребенка растила бабушка. Видимо, это многое говорило и о Ленор, и о ее склонности жить не просто прошлым, а далеким прошлым. Прадед Сьюки появился на свет во время Гражданской войны, и воспоминания Ленор о том времени еще не зажили и горчили. С раннего детства она, сидя у своей бабки на коленях, слышала, что для выживания необходимо всегда быть сильной и гордой. Да, Юг утопал в крови и был побежден, но не сломлен. Они все потеряли – кроме гордости и славного имени.
В семнадцать лет Ленор отправили в колледж Джадсон, и там она стала президентом сестринства «Каппа Каппа Гамма», а при выпуске произносила прощальную речь. В Джадсоне она познакомилась с отцом Сьюки Олтоном Картером Крэкенберри. Тот учился неподалеку, в Мэрионском военном институте. И с первого мига их встречи в приветственной цепочке перед балом любовь ослепила его на всю жизнь.
Во Второй мировой войне отец Сьюки командовал целым подразделением в Браунсвилле, штат Техас. Однако дома заправляла Ленор. Он страшно ее баловал и делал почти все, чего жена от него хотела. Что бы та ни вытворяла, он лишь смотрел на нее и восклицал, обращаясь к детям: «Вы только поглядите, какое она чудо, а?» До самой смерти он твердил, что Ленор была самой красивой девушкой на Военном балу старшеклассников, и с этим фактом Ленор соглашалась совершенно чистосердечно. И часто.
Добравшись домой, Сьюки разобрала покупки и отправилась на солнечную террасу с газетой, но только уселась почитать, как на колени к ней прыгнула Ку-ку. Вот же. Пока Си Си не вернется из свадебного путешествия, Сьюки была готова приютить кошку, но привязываться не хотелось, и потому она спустила ее на пол. Но кошка запрыгнула опять. Сьюки вздохнула и проговорила:
– Ой, Ку-ку. Милая… не подлизывайся. Иди-ка. – И она вновь спустила зверька на пол. Но та немедля влезла назад. Бедняжка явно желала поласкаться, и, совершенно вопреки здравому смыслу, Сьюки принялась ее гладить. И минуты не прошло, а Ку-ку уже урчала, топталась у Сьюки на коленях, таращилась на нее и была совершенно счастлива и довольна. – Ох ты боже мой… Скучаешь по маме, да? Она вернется, не волнуйся. Дать тебе еще перекусить? Хочешь, да, сокровище? Хочешь поиграться?
