Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 21
— Я — не такой, как они. У меня преувеличенное самомнение, — прошептал я, а в это время трое негодяев, взявшись за руки, оттесняли меня прочь, словно кеглю.
— Исчезни, микроб.
Пребывая в полнейшем трансе, я понял только, что мои негнущиеся, как палки, ноги ведут меня в класс. Я сел на предпоследнюю парту у окна и постарался сделаться невидимкой.
Но обнаружил, что техника мимикрии на этой враждебной планете не работает. Хищники в этой школе оказались куда более развитые и агрессивные и перемещались стаями. Стоило лишь замереть или, наоборот, сделать какое-то неосторожное движение, как это тотчас замечалось и наказывалось.
Меня взяли в оборот. Высмеивали за то, как одет, за то, что молчу. А потом избили губками для стирания мела с доски.
Я умолял родителей перевести меня в другую школу. Школа для умственно отсталых или глухонемых была бы самой подходящей. Я изобретал самые разные предлоги, чтобы не ходить на занятия. И перестал учиться. В классе я только и делал, что считал минуты до выхода из этой тюрьмы.
Однажды утром я остался дома якобы из-за головной боли и смотрел по телевизору фильм про насекомых-подражателей.
Где-то в тропиках живет муха, которая прикидывается осой. У нее четыре крылышка, как у всех мух ее вида, но она держит их друг над другом, и со стороны кажется, будто их всего два. У нее такой же черно-желтый полосатый животик, усики, выпуклые глаза и есть даже ложное жало. Она никого не трогает, она безобидная. Но из-за сходства с осой птицы, ящерицы, даже люди боятся ее. Она может спокойно залетать в осиное гнездо, в самые опасные места, и никто ее не узнает.
Я все делал не так.
Теперь ясно, как следует поступать.
Подражать самым опасным.
Я стал одеваться точно так же, как другие. Кроссовки «Адидас», рваные джинсы, флиска с капюшоном. Перестал делать пробор и отрастил волосы. Хотел было надеть серьгу, но мама не позволила. Зато на Рождество мне подарили мопед. Самый простой.
Я и двигался как они — широко расставляя ноги. Швырял рюкзак на пол и пинал его.
Я лишь слегка подражал им. От подражания до карикатуры всего шаг.
На занятиях я сидел за партой, притворяясь, будто слушаю, но на самом деле думал о своем и сочинял разные фантастические истории. Я ходил и на физкультуру, смеялся остротам других, сам доставал девчонок всякими глупостями. Пару раз даже нагрубил учителям. И сдавал пустые листы после классной работы.
Муха сумела обмануть всех, великолепно вписавшись в осиное гнездо. Они думали, будто я такой же, как они. Правильный.
Вернувшись домой, я рассказывал родителям, что в школе все находят меня очень славным, и придумывал забавные истории, какие будто бы случались со мной.
Но чем дольше я разыгрывал этот фарс, тем сильней ощущал себя непохожим на других. Грань, отделявшая меня от них, становилась все отчетливее. Один я был счастлив, с другими же приходилось играть роль.
И это иногда пугало меня. Выходит, всю жизнь теперь придется подражать им?
Казалось, муха, жившая во мне, говорила верные вещи. Она объясняла, что друзья легко забывают тебя, что девочки злые и смеются над тобой, что мир за пределами дома — это сплошь и рядом состязание, произвол и насилие.
Однажды ночью мне приснился кошмар, от которого я пробудился с громким криком. Мне показалось, будто майка и джинсы — моя кожа, кроссовки «Адидас» — мои ступни. А под курткой, твердой, словно хитиновая оболочка, шевелились сотни лапок, как у насекомого.
Все шло более или менее спокойно, пока однажды утром мне не надоело изображать муху, переодетую в осу, и не захотелось стать настоящей осой.
На переменах я обычно ходил по шумным коридорам с таким видом, будто направляюсь куда-то с какой-то целью, и потому никто не обращал на меня внимания. Незадолго до звонка я садился за свою парту и съедал пиццу с ветчиной, точно такую, какую все покупали у вахтера. В классе шла обычная битва губками для стирания мела. Две группы сражались, кидаясь ими друг в друга. Если бы попали в меня, я подхватил бы губку и бросил, постаравшись никого не задеть, чтобы не вызвать ответной реакции.
Позади меня сидела Алессия Ронкато. Она о чем-то шепталась с Оскаром Томмази, составляя какой-то список.
Что за список?
Мне не было никакого, ну совершенно никакого дела до этого списка, и все же проклятое любопытство, которое возникает иногда без всякой причины, заставило меня немного отъехать со стулом назад, чтобы услышать, о чем они говорят.
— Думаешь, его отпустят? — спрашивал Оскар Томмази.
— Да, если позвонит моя мама, — ответила Алессия Ронкато.
— А мы уместимся все?
— Конечно, она же большая…
Тут кто-то громко закричал, и мне больше ничего не удалось расслышать.
Наверное, они обсуждали, кого пригласить на какой-то праздник.
Выйдя из школы, я надел наушники, но не включил музыку. Алессия и Оскар Томмази, а также Шумер и Риккардо Добож стояли поодаль у стены. Все возбуждены. Шумер делал вид, будто шагает на лыжах, и наклонился, как при слаломе. Добож накинулся сзади и стал в шутку душить его. Мне не слышно было, что говорила Алессия Оскару Томмази, но глаза у нее горели, когда она смотрела на Шумера и Добожа.
Я подошел к ним поближе и в конце концов понял, о чем идет речь.
Алессия пригласила их на неделю к себе домой в Кортину, покататься на лыжах.
Эти четверо отличались от других. Они всегда держались вместе, и ясно было, что они закадычные друзья. Казалось, их окружает какой-то невидимый пузырь, в который никто не может проникнуть без приглашения.
Верховодила у них Алессия Ронкато — самая красивая девочка в школе, но она не строила из себя приму, не старалась походить на кого-то. Какая есть, такая и есть, вот и все.
Оскар Томмази — очень тощий, с какой-то женской походкой. И стоило ему заговорить, как все хохотали.
Риккардо Добож — молчаливый и неизменно хмурый, как самурай.
Но больше всех мне нравился Шумер. Не знаю, почему его так прозвали. У него был гоночный мотоцикл, он отличался во всех видах спорта, и говорили, что он будет чемпионом по регби. Огромный, как холодильник, руки гибкие, словно из пластилина, волосы ежиком, плоский нос. По-моему, если бы Шумер крепко ударил какого-нибудь дога, тот свалился бы на месте. Старшеклассник, он никогда не обижал малышню. Для него эти ребята были словно клещи в матрасе. Они существуют, но ты не видишь их.
Это была Фантастическая четверка, а я — Серебряный Серфер.[2]
Шумер сел на мотоцикл, за ним примостилась Алессия, обняв его так, словно боялась потерять, и он рванул с места. Другие школьники тоже постепенно разошлись по домам, и улица опустела. В магазинах, где продавались диски и электробытовые приборы, опустили железные ставни, закрывшись на обеденный перерыв.
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 21
