— Мбонго думает, что гость — тупая задница? — продолжала выспрашивать Селия, складывая чистую посуду в стопки.
— Селия! — перебила ее Исабель. — Следи за языком!
Именно по этой причине Питер совсем не обрадовался, когда доктор Хьюз из полудюжины достойных кандидатов выбрал именно Селию и приветил ее в интернатуре. Его беспокоила ее невоздержанность на язык. Если кто-то из бонобо выучит эти оскорбительные словосочетания и необходимое число раз употребит их в правильном контексте, они войдут в их лексикон. Одно дело, когда бонобо по собственной воле выдает оскорбление типа «грязный плохой туалет», и совершенно другое, когда заимствует оскорбление «тупая задница» у человека.
Бонзи разговаривала с Селией, но теперь напряженно посмотрела на Исабель. На ее физиономии появилось выражение беспокойства.
«Улыбнись, обними, — показала она. — Бонзи любит гостя, поцелуй, поцелуй».
— Не волнуйся, Бонзи. Я на тебя не сержусь, — сказала Исабель, одновременно показывая слова жестами.
Она многозначительно посмотрела на Селию, а потом снова обратилась к Бонзи:
— Ты не хочешь досматривать кино?
«Хочу кофе».
— Ладно, могу тебе сделать.
«Хочу сладкий кофе. Исабель идет. Быстро дает».
Исабель рассмеялась и притворилась, будто обиделась.
— Тебе не нравится мой кофе?
Бонзи села на корточки и робко посмотрела на Исабель. Лола забралась ей на плечо и растерянно заморгала.
— Туше. Мне тоже не нравится, — сдалась Исабель. — Ты хочешь карамельный маккиато?
Бонзи возбужденно вскрикнула.
«Вкусно. Дает быстро».
— Хорошо. Хочешь сверху алтей? — спросила Исабель, используя термин бонобо для описания сладкой пены на кофе.
«Улыбка, улыбка, обнять, обнять».
Исабель перекинула влажное кухонное полотенце через плечо и вытерла все еще скользкие руки о бедра.
— Хочешь, я схожу? — вызвалась Селия.
— Конечно. Спасибо. А я пока тут закончу.
Предложение Селии было сюрпризом для Исабель, и, принимая во внимание головную боль, она была ей даже благодарна — формально смена интерна закончилась четверть часа назад.
Селия подождала, пока Исабель выстроит тележки вдоль стены, и тихонько кашлянула.
— Что? — спросила Исабель.
— Можно я возьму твою машину? Моя в магазине.
Тайна разгадана. Исабель чуть не рассмеялась. Селия хотела смотаться домой под конец вечера.
Исабель похлопала по карманам, пока не звякнула связка ключей.
«Сделай картинку», — сказала Бонзи.
— Не забудь видеокамеру, — напомнила Исабель и предельно точно перебросила ключи Селии. — Только точно закажи кофе. И не забудь про молоко.
Селия кивнула и поймала ключи.
Все бонобо, а Бонзи в особенности, любили смотреть видео, где люди выполняли их просьбы. Раньше бонобо в некоторых случаях выезжали вместе с сотрудниками лаборатории, но два года назад этому был положен конец. Тогда Бонзи вздумалось порулить, и машина чуть не врезалась в фонарный столб. Бонобо вдруг взяла и схватилась за руль. Исабель успела затормозить до столкновения, но с дороги все же съехала. А меньше чем за неделю до этого, когда машина доктора Хьюза медленно ползла в очереди от окошка «Макдоналдса», шофер микроавтобуса, который маячил перед ними, углядел в зеркало заднего вида Мбонго, сидевшего на переднем сиденье с желанным чизбургером в руках. Через минуту и дети, и взрослые облепили машину доктора Хьюза и, пытаясь засунуть руки в окно, орали: «Обезьяна! Обезьяна!» Мбонго в результате нырнул под заднее сиденье, а доктор закрыл все окна в машине. Это был первый звоночек, затем последовал водительский порыв Бонзи, и это уже был похоронный звон по выездам бонобо из лаборатории.
Бонобо тосковали по контактам с внешним миром (хотя, когда их спрашивали, они выражали абсолютную уверенность в том, что двойное электрическое ограждение игрового двора и ров за ним служат для того, чтобы не впускать к ним людей и кошек, а не наоборот), так что с некоторых пор Исабель и другие сотрудники приносили им внешний мир на видео. Владельцы местных магазинов не имели ничего против того, чтобы их снимали на радость соседям-обезьянам.
— Постарайся раздавить по пути парочку протестующих, — сказала Исабель.
— Снаружи сейчас никого, — ответила Селия.
— Неужели? — удивилась Исабель.
За воротами уже около года каждый день собиралась толпа манифестантов. Они не кричали, а просто держали плакаты, на которых было изображено, каким чудовищным процедурам подвергаются человекообразные обезьяны. Но поскольку протестующие явно не были в курсе, чем занимаются в лаборатории, Исабель старалась их игнорировать.
Селия открыла видоискатель, щелкнула переключателем и проверила батарейки.
— Лари-Харри-Гари и фрик с зелеными волосами болтались там до обеда, но, когда я выходила покурить, их уже не было.
— Фрик с зелеными волосами? И это говорит девушка с ярко-розовой шевелюрой?
— Какой же это ярко-розовый, — возразила Селия и потеребила эльфийский завиток возле уха. — Это фуксия. И я не имею ничего против цвета его волос. Я просто думаю, что он сам — жопа с ручкой.
— Селия! Придержи язык!
Исабель быстро оглянулась и с облегчением обнаружила, что Бонзи вернулась в комнату досматривать фильм и, стало быть, упустила шанс обогатить свой словарный запас.
— Тебе следует быть более осмотрительной. Выбирай выражения, я серьезно.
— А что такого? — Селия пожала плечами. — Они же меня не слышали.
Исабель поймала себя на том, что снова разглядывает Селию. Татуировки девушки одновременно завораживали и отталкивали. Обнаженные тела и русалки спускались по ее плечам, резвились на предплечьях, их волосы и грудь обвивали чешуйчатые конечности каких-то адских существ. То тут, то там были вытатуированы подковы и черепа с маргаритками в глазницах. И все это исполнено в красном, желтом, фиолетовом и могильном сине-зеленом тонах. Исабель была всего на восемь лет старше Селии, но ее собственный юношеский бунт ограничился тем, что она с головой зарылась в книги и постаралась как можно скорее умчаться подальше от дома на поезде образования.
— Ладно. Я отчаливаю, — заявила Селия и сунула под мышку видеокамеру.
Исабель вернулась к посуде. Через несколько секунд она услышала, как открылась входная дверь. Исабель резко развернулась и крикнула:
— Подожди! А у тебя есть права…
Дверь захлопнулась. Исабель какое-то время смотрела в сторону двери, потом взяла под мышку бутылочку с «Лубридермом» и пошла смотреть окончание фильма. Сэм уже вернул себе право владения мячом, а Мбонго в одиночестве дулся в своем гнезде. Он надел на плечи свой новый рюкзак, объем рюкзака выдавал отсутствие мяча. Мбонго ссутулился и скрестил руки на груди. Исабель присела рядом и положила руку ему на плечо.
