— Я ее сама об этом спрашивала. Денег у нее было мало, а юридическое крючкотворство наводило на нее ужас. Кроме того, убийство дочери подорвало ее силы. Те малые средства, что она имела, ушли на то, чтобы вырастить меня.
Только теперь Алекс стало ясно, почему с раннего детства, сколько она себя помнила, бабушка всегда подталкивала ее к профессии юриста. Зная, что от нее ждут одних лишь успехов, Алекс прекрасно училась в школе и в конце концов в числе самых лучших студентов с отличием окончила юридический факультет Техасского университета. К юриспруденции ее склонила бабушка, но, к счастью, эта профессия увлекла Алекс. Ее любознательный ум с наслаждением вникал в разные юридические тонкости. К своей миссии она была подготовлена прекрасно.
— Бабушка была всего лишь вдовой, которая осталась одна с ребенком на руках, — сказала она, выстраивая свои доводы. — Что же она могла поделать, когда судья вынес решение о неподсудности Хикса по причине психической неполноценности? Собрав последние деньги, Мерл упаковала вещи, уехала из города и больше туда не возвращалась.
Грег посмотрел на часы. Потом, зажав в губах сигарету, встал и натянул пиджак.
— Не могу я заново открывать дело об убийстве, не имея ни малейших доказательств или даже намека на причину. Вы и сами это понимаете. Ведь не за глупость же я пригласил вас к себе работать сразу после университета. Хотя, надо признать, ваша премиленькая попка тоже сыграла свою роль.
— Вот спасибо.
Она не могла скрыть отвращения, вызванного, однако, вовсе не его нетактичным замечанием; он всегда бравировал своим мужским превосходством, но ей было ясно, что это у него напускное.
— Слушайте, Алекс, вы ведь просите не о каком-то ничтожном одолжении, — сказал он. — Сами знаете, кто эти ребята, так что нечего нам с вами чушь пороть. Если я и решусь в это дело ввязаться, то мне нужны не одни голые предчувствия и бабушкины бредни.
Вместе с ним она подошла к двери.
— Бросьте, Грег, не вешайте мне на уши юридическую лапшу. Вы же думаете только о себе.
— Верно, черт подери, думаю о себе. Причем постоянно. Его откровенное признание несколько затруднило ей игру.
— Дайте мне по крайней мере разрешение заняться расследованием этого убийства, я ведь другими делами сейчас не занята.
— Вы же знаете, какая у нас куча нераспутанных дел, сколько бумаг еще не готово для передачи в суд.
— Буду работать сверхурочно. Я от других обязанностей не уклоняюсь. Вы же меня знаете.
— Алекс…
— Пожалуйста, Грег.
Она видела: он хочет, чтобы она взяла назад свою просьбу, но ее могло остановить только решительное «нет». Начатое расследование возбудило ее профессиональный интерес, а отчаянное желание доказать, что бабушка ошибалась, и снять тем самым с себя вину подталкивало ее к новым действиям.
— Если я вскорости не представлю вам конкретных данных, я сама все брошу и больше вы об этом деле не услышите.
Он внимательно заглянул в ее исполненное решимости лицо.
— А почему бы вам не найти себе горячего мужика — все ваши беды и огорчения как рукой снимет; средство испытанное. По меньшей мере добрая половина мужчин города с превеликим удовольствием вас ублажила бы, как женатые, так и холостые.
Она посмотрела на него испепеляющим взглядом.
— Ладно, ладно. Можете заниматься своими раскопками, но только в свободное от работы время. И извольте найти мне что-то конкретное! Раз уж я взялся участвовать в выборах, то негоже мне выглядеть последним дураком; и тем, кто у меня работает, тоже не стоит… Ну вот, опоздал на обед. Пока.
Дел на нее навалили множество, поэтому расследованию убийства матери она могла уделять мало времени. Алекс читала все, что удалось раскопать: газетные сообщения, протоколы слушания по делу Бадди Хикса, — покуда не выучила все факты наизусть.
Их было немного. Мистер Бад Хикс, умственно отсталая личность, был арестован неподалеку от места убийства; его одежда была запятнана кровью жертвы. В момент ареста при нем был хирургический инструмент, которым он, предположительно, и совершил преступление. Его взяли под стражу, допросили и предъявили обвинение. Слушание состоялось через считанные дни. Судья Джозеф Уоллес заявил, что Хикс неподсуден, и направил его в психиатрическую лечебницу штата.
Дело казалось проще простого. И когда Алекс уже поверила было, что Грег прав и она занимается пустыми домыслами, то вдруг наткнулась в протоколе слушаний по делу Хикса на странную фразу. Зацепившись за нее, она принялась копать глубже и затем снова явилась к Грегу, вооружившись заверенной выпиской из протокола.
— Ну, я кое-что нашла.
С торжествующим видом она бросила папку поверх бумаг, которыми был завален стол. Грег сердито нахмурился.
— Какого черта вы веселитесь? И ради бога, не швыряйтесь папками. У меня с похмелья зверски болит голова, — бурчал он из-за густой завесы дыма. Снова затянувшись, он выпустил изо рта сигарету лишь для того, чтобы хлебнуть дымящийся черный кофе. — Как провели выходные?
— Замечательно. Куда плодотворнее вас. Прочтите-ка. Он осторожно открыл папку и пробежал содержимое еще мутными глазами.
— Гм-м. — Даже при беглом прочтении материал вызвал у него интерес. Откинувшись на спинку стула и положив ноги на угол стола, он еще раз внимательно просмотрел бумаги. — Это от врача психбольницы, где содержится тот самый Хикс?
— Содержался. Он умер несколько месяцев назад.
— Интересно.
— Интересно? И только-то? — разочарованно воскликнула Алекс. Она поднялась, обошла свой стул и встала за ним, вцепившись пальцами в обивку. — Бадди Хикс провел в лечебнице двадцать пять лет ни за что ни про что!
— Это вам пока неизвестно. Не делайте скороспелых выводов.
— Психиатр, лечивший его последнее время, сказал, что Бадди Хикс был образцовым больным. Никогда не выказывал склонности к насилию. Даже половое влечение у него явно отсутствовало, и, по мнению врача — а он в своем деле дока, — Бадди был не способен совершить преступление, подобное тому, которое стоило моей матери жизни. Признайте, Грег, одно это уже вызывает подозрение.
Он прочел еще несколько бумаг, потом проворчал:
— Подозрение-то вызывает, однако на дымящееся ружье или пистолет никак, черт возьми, не тянет.
— Конкретных доказательств у меня нет, их можно добыть разве только чудом. Делу как-никак двадцать пять лет. Самое большее, на что я могу рассчитывать, — это представить достаточно весомое обоснование для пересмотра дела большим судом присяжных. О добровольном признании подлинного убийцы — а у меня нет ни малейших сомнений в том, что Бадди Хикс мою мать не убивал, — можно лишь мечтать. Остается еще слабенькая надежда выкурить из норы свидетеля преступления.
— Слабенькая? Считайте, Алекс, никакой нет.
