Каждый трудился по способностям. Так, куры и утки спасли для урожая пять бушелей пшеницы, подобрав рассеявшиеся по земле зерна. Никто не воровал, никто не ворчал, что мало корма; почти совсем исчезли ссоры, драки, зависть — бывшие ранее привычными чертами жизни на ферме. Никто не отлынивал от работы, во всяком случае, почти никто. Молли, правда, вставала по утрам неохотно, да и уходила с поля рановато — на том основании, что нельзя же работать, когда тебе в копыто забился камень. Да и поведение кошки было странное. Все вскоре заметили, что как только начиналась работа, кошка исчезала неведомо куда. Она пропадала часами, появляясь с невинным видом лишь в часы кормежки да под вечер, когда работа кончалась. Но у неё всегда имелись столь убедительные мотивировки, да и мурлыкала она так нежно, что не верить в ее добрые намерения было попросту немыслимо. Старый Бенджамин, осел, казалось, совершенно не переменился и после Восстания. Он работал всё так же медленно и независимо, как во времена Джонса, никогда не отлынивая и никогда не вызываясь добровольцем на дополнительную работу. О Восстании и его результатах он высказываться не желал, а когда его спрашивали, не стал ли он счастливее с исчезновением Джонса, Бенджамин отвечал лишь: «Ослы живут долго. Ведь никто из вас ещё никогда не видел мертвого осла», — и остальным приходилось довольствоваться этим загадочным ответом.
По воскресеньям не работали. После завтрака, который в этот день полагался на час позднее, приступали к церемонии, соблюдавшейся неукоснительно. Сначала — подъём флага. Снежок нашел на складе старую зеленую скатерть, принадлежавшую некогда миссис Джонс, и нарисовал на ней белой краской рог и копыто. Этот флаг олицетворял зеленые поля Англии, а рог и копыто означали символ будущей Республики животных, которая придет на смену государству людей, когда власть человеческого рода будет окончательно свергнута. После подъёма флага все животные шли в большой амбар на общее собрание, которое называлось Совещание. Здесь обсуждались планы работы на будущую неделю, предлагались и обсуждались различные проекты, принимались решения. Как правило, предлагали свиньи. Другие животные умели голосовать, но собственных решений придумать не могли. Наиболее активными в обсуждении были всегда Снежок и Наполеон. Было замечено, однако, что эти двое никогда и ни в чем между собой не соглашались: какое бы предложение ни внес один из них, другой обязательно ему противоречил. Даже когда было решено, что маленькая лужайка за садом должна быть предоставлена исключительно тем животным, которые по старости уже не могли работать — против этого возражать было невозможно — начался бурный спор о пенсионном возрасте для каждого вида животных. Совещание всегда заканчивалось пением «Звери Англии», а остальная часть дня посвящалась отдыху.
Бывшую кладовую в большой конюшне свиньи сделали своей штаб-квартирой. По вечерам они изучали здесь кузнечное дело, плотничали, осваивали другие необходимые ремесла — всё по книгам, принесенным из жилого дома. Снежок занялся также организацией животных, создавая группы, которые называл Анимальными Комитетами. В этом деле он был неутомим. Для кур он создал Яйценосный Комитет, для коров Лигу Чистых Хвостов; Комитет Переподготовки Диких Товарищей был организован для приручения крыс и зайцев; среди овец он затеял движение под лозунгом «Дадим самую белую шерсть», и так далее; в том числе были учреждены курсы по ликвидации неграмотности. Но все эти затеи, в общем, по большей части оказались несостоятельными. Так, попытка приручить диких животных провалилась почти сразу. Дикие товарищи вели себя точно так же, как раньше, и когда по отношению к ним проявлялась щедрость, они попросту бессовестно пользовались ею. К Комитету Переподготовки присоединилась кошка, и в течение нескольких дней работала очень активно. Однажды ее видели на крыше, где она вела беседы с ласточками, сидевшими в почтительном отдалении. Кошка объясняла ласточкам, что теперь все животные — друзья, и что любая птица может, если пожелает, сидеть на её, кошкиной, лапе, как на жердочке; но ласточки продолжали соблюдать дистанцию.
Зато курсы по ликвидации неграмотности пользовались громадным успехом. К осени почти все животные на ферме до некоторой степени овладели грамотой.
Свиньи умели превосходно читать и писать. Собаки освоили чтение довольно хорошо, но кроме Семи Заповедей, никакое чтение их не интересовало. Коза Мюриэль могла читать чуть лучше, чем собаки, и иногда по вечерам читала вслух отрывки из газет, найденных на мусорной куче. Бенджамин читал не хуже любой свиньи, но никогда не демонстрировал своего умения. И вообще, говаривал он, неизвестно, существует ли что-нибудь, достойное чтения. Люцерна целиком выучила алфавит, но складывать слова не научилась. Боксёр дальше «Г» не продвинулся. Он вычерчивал в пыли, осторожно двигая громадным копытом, буквы А, Б, В, Г — и затем стоял, глядя на них, заложив уши, изредка встряхивая чубом, падавшим ему на лоб, и изо всех сил старался вспомнить — что же дальше, но это никогда ему не удавалось. Правда, бывали случаи, когда ему удавалось овладеть буквами Д, Е, Ж, З, но к тому времени, когда он запоминал их, забывались А, Б, В, Г. В конце концов он решил удовлетвориться первыми четырьмя буквами алфавита и ежедневно, один или два раза, писал их в пыли, чтобы освежить в памяти. Молли категорически решила выучить только те пять букв, из которых состояло её имя. Она аккуратно выкладывала эти буквы из веточек, затем украшала свою работу цветами и любовалась ею, прохаживаясь вокруг. Все остальные животные дальше «А» не продвинулись. Оказалось, что овцы, куры, утки, — словом, наиболее глупые животные, не сумели даже выучить наизусть Семь Заповедей. После долгих размышлений Снежок пришел к выводу, что Семь Заповедей могут быть сведены к одному изречению, а именно: «ЧЕТЫРЕ НОГИ — ХОРОШО, ДВЕ НОГИ — ПЛОХО», так как здесь, по-видимому, содержался основной принцип Анимализма. Кто усвоит его прочно и глубоко, будет надежно защищен от человеческого влияния. Птицы сначала возражали, так как им казалось, что и они относятся к двуногим, но Снежок доказал им, что это не так.
«Крыло птицы, товарищи, — сказал он, — есть орган перемещения в пространстве, но не орган хватания и управления вещами. Следует поэтому рассматривать его как ногу. Отличительным же признаком человека является РУКА — инструмент, с помощью которого он творит зло».
Птицы не совсем поняли сложное объяснение Снежка, но тем не менее удовлетворились им, после чего все неспособные к грамоте животные принялись учить новое изречение на память.
«ЧЕТЫРЕ НОГИ — ХОРОШО, ДВЕ НОГИ — ПЛОХО» было написано на задней стене амбара повыше Семи Заповедей и более крупными буквами. Усвоив изречение, овцы сильно пристрастились к нему, и часто, лежа на пастбище, они все вдруг начинали блеять: «Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо! Четыре ноги — хорошо, две ноги — плохо!» — это продолжалось часами и никогда им не надоедало.
Наполеон не принимал никакого участия в Комитетах, организуемых Снежком. Как он говорил, подготовка молодых — намного важнее, чем какое бы то ни было обучение взрослых. Случилось так, что вскоре после уборки сена ощенились сразу и Джесси, и Блюбелл, принеся вдвоем девять крепких щенков. Как только матери вылизали щенков, Наполеон забрал их, уверив матерей, что будет лично следить за воспитанием малышей. Он поместил щенков на чердаке, куда можно было забраться только по лестнице из большой кладовой; они оказались в такой изоляции, что вскоре все позабыли об их существовании.
