Песнь первая
[001]Я был тенью свиристеля, убитого
Ложной лазурью оконного стекла;
Я был мазком пепельного пуха, — и я
Продолжал жить и лететь в отраженном небе.
И также я удваивал изнутри
Себя, лампу, яблоко на тарелке, —
Раздвинув занавески, скрывавшие ночь, я давал темному стеклу
Развесить над травой всю мебель,
И как было дивно, когда снег
[010] Накрывал весь видный мне лужок и вздымался так,
Что кресло и кровать стояли в точности
На снегу,на этой хрустальной земле!
Снимите снова снегопад: каждая плывущая снежинка
Бесформенна и медленна, неустойчива и плотна,
Тусклая темная белизна на бледной белизне дня,
Среди абстрактных лиственниц в нейтральном свете.
И после: градации синевы,
Когда ночь сливает зрителя со зримым;
А поутру морозные алмазы
[020] Изумлены: чьи это ноги в шпорах пересекли
Слева направо белую страницу дороги?
Слева направо читается шифр зимы:
Точка, стрелка назад; повторение:
Точка, стрелка назад… Фазаний след!
С полоскою вкруг шеи щеголь, рябчик облагороженный,
Обретший свой Китай позади моего дома.
Не в«Шерлок Холмсе» ли он был, тот, чьи
Следы повернутых вспять башмаков указывали назад?
Всякий цветмог радовать меня: даже серый.
[030] Мои глаза в буквальном смысле
Фотографировали. Как только я позволял
Или, в безмолвном трепете, повелевал,
Все, бывшее в поле моего зрения, —
Домашняя ли сценка, листья карий или стройный
Стилет застынувшей капели, —
Все запечатлевалось на исподе моих век,
Где сохранялось час-другой,
И пока это длилось, мне стоило
Закрыть глаза, чтоб воспроизвести листву,
[040] Домашнюю сценку или трофеи стрех.
Я не пойму, почему прежде с озера
Я мог различить наше крыльцо, идя
Озерной дорогой в школу, а нынче, хотя ни единое дерево
Не застит вида, я всматриваюсь и не разгляжу
Даже крыши. Возможно, что какой-то сдвиг в пространстве
Произвел складку или борозду, сместившую
Этот хрупкий вид, дощатый дом между
Гольдсвортом и Вордсмитом, на квадрате зелени.
У меня там была любимая молодаякария
[050] С крупными темно-нефритовыми листьями и черным, щуплым,
Источенным бороздками стволом. Закатное солнце
Бронзировало черную кору, по которой, как развившиеся
Гирлянды, спадали тени ветвей.
Теперь она крепка и шершава, хорошо разрослась.
Белые бабочки становятся бледно-лиловыми, когда
Пролетают в ее тени, где как будто тихо покачивается
Призрак качелей моей маленькой дочери.
Сам дом почти не изменился. Одно крыло
Мы обновили. Здесь солярий. Здесь
[060] Видовое окно обставлено затейливыми креслами.
Огромная скрепка телеантенны блестит на месте
Негнущегося флюгера, которыйчасто посещал
Наивный и воздушный пересмешник.
Он пересказывал все слышанные им программы,
Переходя с чиппо-чиппо на ясное
Ту-уи, ту-уи, потом на хриплое: приди,
Приди, при-пррр; вскидывая кверху хвост
Или изящно предаваясь легким
Прыжкам вверх-вниз и тотчас же (ту-уи),
[070] Садясь на свой насест —на новую антенну.
Я был дитя, когда умерли моиродители.
Оба были орнитологи. Я так часто
Пытался их вообразить, что ныне
У меня тысяча родителей. Как грустно они
Тают в собственных добродетелях и удаляются,
Но иные слова, случайно услышанные или прочитанные, —
Такие как «больное сердце» — всегда относятся
К нему, а «рак поджелудочной железы» — к ней.
Любитель прошлого: сбиратель остывших гнезд.
[080] Здесь быламоя спальня, отведенная теперь гостям.
Здесь, уложенный в постель горничной-канадкой,
Я прислушивался к жужжанию голосов внизу и молился,
Чтобы все всегда были здоровы,
Дядья и тетки, горничная, ее племянница Адель,