Размещались мы в Баграме в домах, где жили и семьи афганских офицеров-лётчиков. Бытовые условия были удовлетворительные — жили по 3–4 человека в квартире, отопление — металлические керосиновые печки, нормально можно было приготовить пищу. Крупу, масло, макароны, консервы нам продавали по спискам в посольском магазине в Кабуле; мясо, овощи, фрукты покупали на базаре в Чарикаре, хлеб добывали по земляческим каналам в воинских частях. За продуктами и получением зарплаты кто-либо из нас летал в Кабул, приурочивая эти поездки к проводившимся там совещаниям, либо сдаче ежемесячных отчётов о нашей работе. С транспортом особых проблем не было — с авиабазы обычно попутные вертолёты, самолёты до Кабула были.
Помимо работы в Чарикаре, после возвращения в Баграм, во второй половине дня я обычно ездил один или со старшим советнической группы КГБ и партийным советником в воинские части, поддерживал требуемые обстановкой контакты с их командованием, обменивались данными о складывающейся ситуации, развединформацией. Обсуждал и решал, кроме того, вопросы, возникавшие у моих подчинённых, бытовые проблемы, занимался перепиской с Кабулом.
Рабочая неделя наша — 6 дней, выходной один, по мусульманским обычаям — пятница. Одежда у нас была самая разнообразная: кто был в униформе царандоя, кто в советском армейском, кто в штатском; осенью и зимой в куртках, бушлатах.
Непосредственно в нашей группе было 9–10 советских офицеров системы МВД: два советника в оперативном батальоне (один — при командире, другой — при замполите), 3–4 советника царандоя (по политработе и кадрам, охране порядка и оперативной работе, по тыловым вопросам), 2–3 переводчика. Действовала, кроме того, группа «Кобальт» из 6–7 человек с двумя БТРами, самостоятельно занимавшаяся сбором развединформации о противнике. Базировалась она отдельно от нас — в одной из воинских частей.
С моим начальством в Кабуле поддерживалась шифровальная связь. Мне приходилось носить при себе шифры, лично зашифровывать свои и расшифровывать поступившие радиограммы. Передавались и получались они в виде групп цифр по радиосвязи МВД ДРА из Кабула в Чарикар и обратно. Должен сказать, что эта зашифровка-расшифровка создавала ещё больше неудобств, чем газнинские дежурства по кухне. Шифроделу меня обучали в Кабуле 2–3 дня и досконально я его, конечно, не освоил. Плюс к тому, при многочисленных других заботах и обязанностях, которыми была занята моя голова, полностью сосредоточиться на этом кропотливом деле я не мог. Зашифровка и, особенно, расшифровка поступивших «ЦУ» (ценных указаний) давалась с трудом. Иногда до глубокой ночи бился над этим. На втором году службы, правда, прислали радиста-шифровальщика с радиостанцией, и тогда я почувствовал себя, как говорят, «белым человеком».
Всегда тяжёлая обстановка в провинции осложнялась обычно весной-летом, когда погода благоприятствовала партизанским действиям и мятежники активизировались. Даже в большой войне, такой, скажем, как в 1941–1945 гг., активные боевые действия, тем более крупномасштабные войсковые операции, не велись непрерывно на всех фронтах. Тем более нельзя представлять беспрерывными боевые действия в условиях гражданской войны. Нередко они носили характер отдельных вооружённых акций и ответов на них. Помню успешную засаду, устроенную советским и афганским подразделениями, в результате которой погибло много мятежников, а более десятка раненых было захвачено в плен. Мятежники в ответ через несколько дней захватили на дороге автобус с тремя десятками офицеров афганской армии и пленили их.
Использовался и такой способ борьбы с партизанами как бомбоштурмовые удары (БШУ). Оперативники царандоя, ХАДа находили наводчика-афганца, который мог указать место расположения партизанской группы. Затем с ним беседовали советник, лётчики по фотопланшету местности. После этого он вместе с советником садился в вертолёт, указывал цель, и по ней наносился авиаудар. Я как-то наблюдал беседу с таким наводчиком по фотопланшету: малограмотный человек тыкал пальцем то в одну, то в другую точку планшета и очень сомнительно, что он мог точно указать цель.
Вряд ли будет интересно хронологично рассказывать о всех 20 месяцах работы в Парване, да и трудно всё последовательно восстановить в памяти. Я фрагментарно остановлюсь на двух периодах — май-июнь 1982 года и лето 1983 года.
Панджшерская операция
Панджшерское ущелье тянется более чем на сто километров от равнинной части провинции Парван и Каписо. Поговаривали, что оно богато драгоценными камнями и мятежники их добывают, продают в Пакистан, покупая за вырученные средства оружие и другое необходимое для войны. Так ли это — точно не знаю, но один раз в операции, проводившейся 108-й дивизией, был захвачен караван, вывозивший из ущелья полудрагоценный камень лазурит — я лично видел кучу этого камня.
«Пандж» переводится с афганского как «пять», «шер» — «лев». В советских газетах позже это ущелье упоминалось как «долина пяти львов». У Ахмад Шаха там были свои органы власти, воинские формирования, базы для обучения и снабжения партизанских групп, тюрьма и даже прокуратура. Имелись иностранные советники. Согласно разведданным были там и пленные советские солдаты, человек 10–15, которые привлекались для обучения личного состава военному делу. Силы Ахмад Шаха действовали на территории нескольких провинций северной части страны.
В мае 1982 года советскими и афганскими войсками проводилась большая войсковая операция в Панджшерском ущелье. Количество привлекавшихся для этого сил мне точно неизвестно, по-моему, счёт их вёлся на дивизии. Руководило операцией с советской стороны командование 40-й армии, которая вместе с приданными силами и составляла тот «ограниченный контингент советских войск в Афганистане», о котором писали в газетах. С афганской стороны было представлено высшее руководство вооружённых сил вместе с заместителем советского главного военного советника.
Я в планы и детали действий частей и соединений в этой операции посвящён не был, хотя определённую причастность к операции в силу своего служебного положения имел. Накануне операции мной была представлена группе военной разведки ГРУ и в штаб 108-й дивизии обширная и добротная разведывательная информация по Панджшерскому ущелью. Как я потом узнал из разных источников, в ходе операции она полностью подтвердилась. Командование операции было удовлетворено её разведывательным обеспечением. В операции широко использовались вертолётные десанты, и в течение короткого времени ущелье было захвачено, в него втянулись советские и афганские подразделения.
В августе 1982 года в советской прессе впервые было сказано о масштабных боевых действиях против мятежных сил в Афганистане, и сказано было именно о Панджшерской операции мая 1982 года. Специальный корреспондент «Правды» контр-адмирал Тимур Гайдар (сын писателя Аркадия Гайдара и Лии Лазаревны Соломянской — Ред.) в трёх плакатно-оптимистических репортажах рассказал о боевых действиях афганских солдат и офицеров. Вскользь, стыдливо были упомянуты и скромные помощники боевых афганцев — советские сапёры и вертолётчики. Реально, в операции, как я знаю, всё было скорее наоборот — первую скрипку играли советские части, солдаты, командиры, а роль помощников — афганские. Я говорю об этом не для упрёка автору, понимаю, что он выполнял определённое политико-идеологическое, дипломатическое задание и вполне с ним справился.
