Элспет кивнула с несчастным видом, и Эдмунд испытал прилив сочувствия к ней. Она отвернулась, чтобы скрыть слезы, Эдмунд тоже.
— Но сперва, — продолжал Аагард, — мне надо кое о чем вас расспросить. — Он указал на сундук. — Я встречал его раньше. Боюсь, его появление здесь не к добру. Вы видели, кто принес его к вам на корабль?
— Один старик, — вспомнила Элспет. — В красной мантии, вроде вот этой. — Она указала на длинное багровое одеяние, висевшее на железном крюке на стене.
Эдмунд нахмурился. На самом Аагарде была вытертая, латаная шерстяная блузка мышиного цвета — не то что богатое платье на крюке. Такое было впору владетельному лорду, а то и придворному самого короля. Теперь Эдмунд смотрел на хозяина пещеры с новым интересом.
— Человек с сундуком причинил моему отцу беспокойство, — сказала Элспет, улыбаясь при воспоминании. — Он просился на борт, хотел сам убедиться, что сундук установлен прочно и спокойно доплывет до Галлии. Он клялся, что в гавани сундук встретят. По словам отца, он так трясся над своим старым сундуком, словно там бриллианты.
— Тримгар! — догадался Аагард. — Он не отправил бы его без крайней необходимости… — Его взгляд, обращенный на Элспет, подобрел. — Ты устала, дитя мое. Отдохни у огня. Сейчас я принесу тебе поесть, вот только переговорю с твоим другом.
— Он мне не… — начала было она, но не договорила, пожала плечами и поплелась к очагу, чтобы подставить к нему ладони, ловя тепло.
Эдмунд уже открыл рот, чтобы предупредить, что не может сообщить ничего полезного, потому что на протяжении плавания почти не выходил на палубу и не припомнит, чтобы этот сундук раньше попадался ему на глаза. Но Аагард усадил его за стол и снова прожег своим проницательным взором.
— Ты ведь не все мне рассказал, верно? — неспешно приступил к расспросам старик. — Поверь, мне ведомо, что буря этой ночью была не совсем обычной. Если ты что-то видел, лучше признайся.
Эдмунд почувствовал, что у него горят щеки.
— А ты сам?.. — начал он, не зная, как задать свой вопрос: ему не терпелось узнать, видел ли старик нечто в небе прошлой ночью, нечто, принадлежавшее вроде бы только к миру старушечьих сказок и страшных историй, которыми пугают друг друга дети.
— Видел ли я сам дракона? — закончил за него старик.
Эдмунд уставился на него, лишившись дара речи. Старик продолжил:
— Нет, мой мальчик, я не видел его, зато видел во сне зло, способное его вызвать. Такого существа не видывали уже много поколений, и нынешнее его появление предвещает большие беды. Разразившаяся буря — это только начало.
Эдмунд поежился, вспоминая огромного зверя, простершегося над расколотой палубой. Всего одно мгновение он смотрел чудищу в глаза, но этот безжалостный взгляд отпечатался в его памяти как клеймо.
— Имя ему — Погибель, — молвил Аагард. — Если тебе страшно, ты не должен стыдиться. Сильные мужчины рыдали, увидев его. Боги гибли, вступая с ним в бой.
Эдмунд ничего не ответил. Старик холодно улыбнулся.
— Ты думал, драконы водятся только в сказках? Да, много столетий подряд люди не сталкивались с ними. Но чудовища могут воротиться, и причин тому множество. Не сомневайся, тебе не почудилось, ты видел дракона.
— Не только! — не выдержал Эдмунд. Больше не раздумывая, он поведал Аагарду о головокружительных мгновениях перед кораблекрушением, когда ему мнилось, будто он вознесся над палубой «Копьеносца» и взирает с большой высоты на свое собственное тело.
— Я уже было решил, что схожу с ума! — признался он.
Взгляд Аагарда стал серьезен, в нем не было ни высокомерия, ни даже удивления.
— Это не фантазии, — проговорил он. — Тебе… дай-ка угадаю. Одиннадцать?
Эдмунд кивнул, не понимая, куда клонит старик.
— Там, на корабле, глядя сверху на себя самого, ты по-прежнему боялся шторма?
— Конечно, я… — Эдмунд осекся. Ведь верно, в те мгновения умопомрачения он не испытывал ни малейшего страха. Он рассматривал корабль, словно это была деревяшка, на которой мечутся жалкие насекомые. Его даже РАДОВАЛО, что сейчас всех их смоет в пучину, а потом следом за ними канет и эта бесполезная щепка! Эдмунд уронил голову в ужасе и смятении.
Аагард осторожно дотронулся до его руки.
— Это было не помешательство, друг мой, — сказал он. — Просто в те мгновения ты смотрел на все не своими глазами, а глазами дракона.
— ЧТО Я ДЕЛАЛ? — Эдмунд впился взглядом в лицо старика, слишком потрясенный, чтобы говорить. Не ослышался ли он?
— Скажи, что тебе известно о Провидцах?
Эдмунд содрогнулся, словно Аагард ударил его. Кто же не знает о Провидцах — ясновидящих, способных заглядывать в чужую душу и видеть чужими глазами, как своими собственными! Где бы они ни оказались, к ним относились как к чужакам, резко отличным от всех прочих. Всякий, способный хорошо заплатить им, старался использовать их как соглядатаев и осведомителей.
Аагард прищурился.
— Вижу, тебе кое-что известно. Было бы странно, если бы ты оказался первым в семье. Твой отец тоже, наверное, обладает этими способностями?
Эдмунд не смог сдержать возмущения.
— Провидцы — всего лишь презренные, коварные бродяги! Они никому не повинуются, не ведают преданности! Мой отец… — Он умолк, вовремя вспомнив материнское предостережение. Ему запрещалось выдавать имя отца. — У меня достойная семья, — нашелся он. — Среди нас никогда не бывало ни шпионов, ни предателей.
— Тем не менее ты сам обладаешь способностями Провидца, — негромко промолвил Аагард.
— Нет! — Эдмунда обуял гнев. — Дракон сам закрался мне в голову…
— Вовсе нет! — отрезал Аагард с новыми нотками в голосе. — Он на это не способен, ты сам завладел его головой. Он знать ничего не знал, иначе ты был бы убит на месте.
Эдмунд не находил слов. Аагард взял его за плечи, посмотрел ему в лицо.
— Уж я в Провидцах разбираюсь, — сказал он. — Стоило тебе открыть глаза, как я заподозрил в тебе эти способности. Но умудриться взглянуть на мир глазами дракона… — Старик уронил руки, голос его стал настойчивым. — Твоя сила очень велика. Это не превращает тебя ни в шпиона, ни в предателя. Да, Провидцы часто оказываются отверженными. Людям свойственно бояться непонятного. Правда и то, что некоторые Провидцы пользуются своим даром корыстно, извлекая из него выгоду и добиваясь власти. Но тебе это ни к чему!
Элспет, сидевшая у огня, слышала их возбужденные голоса. Уж не ссорятся ли они? До чего же зазнается этот Эдмунд: не может даже снизойти до вежливого обращения с человеком, давшим ему приют! Впрочем, что ей за дело до него? Из головы у нее не выходил отец: она вспоминала, как видела его в последний раз, как он выкрикивал команды и выворачивал румпель, спокойный и деловитый перед лицом урагана, грозившего превратить его корабль в щепки. «Не буду плакать! — приказала она самой себе. — Даже если он утонул, то другой смерти не пожелал бы. Но нет, это невозможно, он жив: он плавает гораздо лучше меня. Ни за что не поверю, что его больше нет в живых».
