- Я рад, что вы решились, - скупо улыбнулся Демьяныч, когда мы вышли на тротуар.
- Да бросьте, а то растаю еще, - отвечаю без улыбки. Пересекаюсь с влажными глазами водилы. Ох, и взгляд! Убил бы, если б мог. Ну ничего, милок, перетерпишь. - С оружием ситуация прежняя? - поворачиваюсь к старику.
- Да были б рады, если б изменилось что.
- Нал-летчики, блин, - шепотом процеживаю сквозь зубы. - Из своих знает кто, на какое дело идете? - спрашиваю у всех, особенно у физика, ожидая услышать единогласный ответ.
Тут надо понимать, что матерый тягач никогда не расскажет жене, откуда взяток или куда за ним идти собрался. Эти пару лет жизни в изоляции нас, мужиков, много чему научили. Женщины - они ведь в большинстве своем не особо понимают ценности умения держать язык за зубами. Привыкли делиться бедами с другими, себе подобными, хвастать, жаловаться, побиваться, заодно и расспрашивать, что там да как. А другие привыкли все перед сном рассказывать обо всем мужу: с кем виделась, о чем узнала. Упрекнуть, мол, вот дескать какой у нее мужик - настоящий добытчик! А намотавший на ус муж, не исключено, назавтра к "догам" подастся, стуканет и получит своих законных пару килограмм пшеницы. Или же вовсе соберет дружков и вечерком навестит фартового тягача вместе с его болтливой женой. Такое сплошь и рядом было. Сам знаю, поэтому и надеюсь, что мои новоиспеченные соучастники перед уходом не осчастливили тех, кто у них там остался, скорой возможностью заиметь муки.
Ответ, как и полагалось, у двоих был отрицателен. Только водила, поворачиваясь, многозначно протянул: "Я один".
Ладно. Двигаемся.
Мой дом стоял почти что в самом конце улицы, названной в честь известнейшего винницкого хирурга. Того самого Николая Ивановича Пирогова, который еще в прошлом веке создал рецептуру чудо-бальзама. Что в нем, кстати, по сей день плещется вождь пролетариата. Как и сам Пирогов в своей усадьбе. Раньше в нее, в эту усадьбу, можно было попасть, проехав по этой же улице по направлению на выезд из города, но это все прошлом. Дом великого хирурга сейчас мало кого интересует. А других достопримечательностей на этом отрезке улицы почти нет - тихий райончик, отшиб юго-западной части Винницы, здесь до реки рукой подать и мало кто промышляет, а это главное.
Наискось пересекаем четырехполосную дорогу, огибая замершие, покрывшиеся изрядным слоем пыли, легковушки. Они стоят здесь уже давно, и давно без капли горючего в баке. По большей части, это я слил с них вожделенную жидкость, но были и другие, кто мне мешал. Или помогал, сам того не зная.
Отсюда до "Урожая" километра два будет, с теперешним темпом передвижения как раз за минут тридцать доберемся.
Перейдя на ту сторону улицы, идем тихо, разделяемся на две части. Ряба идет со мной, физик с водилой впереди, тот оборачивается часто, будто ожидает, что я ему в спину стрельнуть могу. Мы же за всю дорогу перемолвились всего-то парой слов, поспрошав один другого лишь за некоторых общих знакомых. О деле - ни слова. Научены.
Когда до рынка осталось несколько кварталов, сворачиваем во дворы. По дороге не повстречали ни одной живой души, но в заросших дворах унылых трехэтажек, заурядной чредой тянущихся вдоль дороги, чувствуешь себя спокойнее. Шастать тут никто не будет, особо ценного в этих общежитных хатах никогда не сыскивалось. Жили-то тут сами пенсионеры. Вот хрен его знает, как такое могло быть, но что не вскроешь было квартиру, мешок наберешь разве чертовых просроченных пилюль. Ни сахара, ни круп, только рой мух на кухне и пара тлеющих трупов в спальне. Будто сговорились старики перед смертью. Не думайте, что вам повезло, иммьюнити чертовы, - говорят их улыбающиеся черепа, - везение не всегда сопутствует тем, кто выжил.
Продвигаемся еще немного и вот он, рынок "Урожай". Громадина павильона, в темноте кажущаяся приземлившимся тысячу лет назад космическим кораблем, и рябь мелких металлических контейнеров, что мелкие букахи, замершие в нерешительности вместе с гигантом-предводителем.
Большая часть его сгорела еще тогда. Ну как сгорела, сдымилась, что твоя сигарета. Шмотняк, запертый в контейнерах, коптил с середины лета и вплоть до морозов - тушить-то было некому, да и не до того было. Горело в те дни до хрена чего и поважнее. Черные "ракушки", где поржавевшие, а где с отвисшей лоскутами краской, все еще здорово напоминают о том времени.
Остановившись за живой изгородью из разросшихся кустов, молча одеваем маски. Мы с Рябой, как всегда одетые в камуфлированную армейскую одежду (с "догами" по дню не сливаемся, у них черная форма, ниндзя а-ля), смотримся как два незадачливых террориста с одним АКСУ на двоих. Демьяныч же в серой, тюремной какой-то фуфайке и водила в теплых спортивных штанах и спортивной куртке "одидос" - вовсе как два провинциальных лоха, по пьяни решивших бомбануть обменный пункт. Ну да это, в сущности, чепуха. Сейчас все выглядят одинаково, что мужики, что бабы. Конспирация, ема. Главное - не отличаться от других, и пусть гламурные кисы сожрут то, при помощи чего собирались выделяться из толпы.
Я снимаю с себя автомат, набрасываю ремень на плечо. Демьяныч тоже вытащил обрез, но тут же сунул его обратно под фуфайку - ремня-то нет. Обменявшись на мигах всем понятными условными знаками, переходим дорогу, не спеша, тихо, по одному. Убеждаемся, что рядом никого и, придерживаясь темных, не тронутых лунным светом мест, проникаем на территорию рынка. Тянемся вдоль рядов к восточной части монолита павильона.
Тихо тут. Ветер только по старинке раскатывает на рядах меж контейнерами пустыми пластиковыми бутылками, шелестит целлофаном и опалыми листьями. А впечатление такое, будто ни души на ближайших километров сто. А то и все тысячу. Ни бличка случайного в окнах павильона, ни голосов, ни малейшего признака пребывания внутри человека. И если бы не едва-едва уловимый запах дыма, просачивающегося сквозь неприкрытые окна, можно было подумать, что мы идем грабить завод какой-нибудь труболитейный. Где ни тогда, ни уж тем более сейчас нет ничего годящегося в быт выжившему.
Миновав несколько рядов, мы, следуя за нашим Сусаниным, приблизились к громадине павильона вплотную. Тут было лишь пару высоких окон, начинавшихся на уровне примерно трехметровой высоты. А немного далее, аккурат между двумя "ракушками", обнаруживался узкий проход, ведущий к аппендиксом торчащей небольшой пристройке с ведущими вниз ступенями.
- Нам сюда, - указал водила на ступени. - Бывшая котельная, - объяснил.
Повертев головами и прислушавшись к шуму ветра и далекому собачьему бреху, рывками проскальзываем внутрь аппендикса. Узкие двустворчатые двери напрочно заколочены, поверх косо прибиты четыре широких доски. Не видать толком, но что-то еще и накарябано на них белой краской. Наверняка, отпугивающее, в "дожьем" стиле: "не лезь, голову отпилим" или еще что-нибудь эдакое.
Первая мысль, вспыхнувшая в голове после обнаружения тупика, заставила меня резко оглянуться, крепко сжав автомат в руках. Мне показалось, что они специально загнали меня в этот тупик, чтоб забрать оружие. Глупая мысль, конечно, и я это понимаю как только оборачиваюсь. Их сгорбленные фигуры излучают не больше угрозы, чем старый ламповый телевизор. Но что поделать - в такие минуты мозг работает как-то сам по себе, выкидывая на гора порой совсем бессмысленные домыслы.
