Книга Матрица смерти - Джонатан Эйклифф

Прошла весна, а за ней и лето. В сырых комнатах, заставленных книжными стеллажами, сделалось немного теплее, а пыль на полках становилась еще гуще и заметнее, когда на нее, словно из потустороннего мира, неожиданно падали солнечные лучи. Кроме работы, у меня ни на что не оставалось времени. Единственным моим желанием было окружить себя со всех сторон броней, дабы защититься от боли, которая, подобно одичавшей собаке, в любой момент готова была вскочить мне на спину и повалить на землю.

Мне, однако, удалось обрести двоих друзей. В конце августа я начал серию семинаров, предназначенных для преподавателей и аспирантов Нового колледжа при Шотландской семинарии. Семинары эти были организованы преподавателем примерно моего возраста, по имени Ян Гиллеспи. Будучи священником, он все же предпочитал преподавательскую работу служению в приходе. Я быстро распознал в нем широту мышления, когда он искренне заинтересовался моей работой.

Вместе со мной он посетил несколько собраний теософов и розенкрейцеров, и я дал ему почитать пару книг. Его коллеги, настроенные более ортодоксально, предупредили его о возрастающей опасности насилия над детьми, и он пожелал выяснить, что, со своей стороны, может сделать.

— Я, по большей части, не верю в эти басни, — сказал я ему после семинара, на котором затронули этот вопрос. — Одно лишь детское воображение, и никаких доказательств. Вашим друзьям-евангелистам необходимо сатанинское насилие для подтверждения собственных заявлений о том, что дьявол-де забирает сейчас властные полномочия и хочет править миром. Так как я не верю в дьявола, то и не верю этим россказням.

— Возможно, вы правы, — согласился он. — В дьявола я тоже не верю, особенно в того, что с рогами и хвостом. Но я верю в зло. На свете существуют злые люди, злые поступки и даже злые места. Мне кажется, вам стоило бы поостеречься. Не надо ходить куда попало, и не со всеми следует заводить знакомство.

— Со мной ничего не случится, — заверил я. — Эти люди печальны, но не злы.

Он несколько раз приглашал меня домой на обед, где познакомил с Генриеттой, своей женой. Жили они в Дин-Виллидж. Район этот расположен к западу от центра города. Окна их современной квартиры выходили на реку Лейт. Как я и предполагал, оба они регулярно ходили в церковь, но не навязывали своей веры другим. Я с самого начала заявил о своем агностицизме, и с тех пор никто этой темы не касался.

Генриетта преподавала английский в школе Мэри Эрскин, до которой можно было быстро доехать на машине. Мы обнаружили, что оба любим Гарди и терпеть не можем модернистскую литературу. Гэльского языка она не знала, и как-то после ужина я пообещал, что буду ее учить, дабы она могла прочесть прекрасные стихи, которые отец читал мне в детстве.

В сентябре я стал каждый вечер посещать собрания секты «Братство Старого пути». Они занимали дом в Эйнсли-Плейс в Новом городе. Это было восхитительное георгианское здание, спонсируемое одним религиозным фанатиком. Пусть и небольшая, эта секта показалась мне самой интересной из всех, что я посетил. Они уверяли, что истинное знание было утрачено с падением Рима, а сейчас его можно было получить только с помощью сложных ритуалов, в основу которых легли некоторые греческие и египетские мистерии. При внимательном исполнении этих ритуалов и при правильном душевном настрое можно достигнуть состояния божественного исступления, при котором знание вольется в тебя, как вино в пустой сосуд. Они не нуждались ни в наркотиках, ни в сексе, чтобы добиться этого — по крайней мере, так они утверждали.

Они мне позволили посещать собрания и церемонии, которые, честно говоря, напоминали дурно исполненные пантомимы, ибо я тут же обнаружил недостаточное знание ими ритуалов, которые они силились сымитировать. Греческие и латинские слова и фразы были либо перепутаны, либо чудовищно искажены. Они призывали египетские божества одновременно с духами эпохи Птоломея; костюмы шили, сверяясь с иллюстрациями, взятыми из популярных книг по египтологии. Все это делало их церемонии похожими на любительские постановки оперы «Аида», а шотландский выговор мертвых богов нелепо раздавался в египетских пустынях и под звездным небом Фив.

Несмотря на безвкусицу и невнятицу, в голосах и заученной величавости многократно отрепетированных движений ощущалась страшная серьезность. Подобно своим предшественникам из храмов Изиды или Митры, озаренных неверным пламенем свечей, им-таки удавалось добиться душевного подъема и, освободившись на миг от тусклого Я, обрести новое, радостное самосознание. Временами нестройное звучание цимбал и приглушенный стук барабанов обращались вдруг в гармонию, объединявшую всех присутствующих.

В Братстве Старого пути меня привлекала еще и обширная библиотека: в ней были собраны книги по оккультизму. Национальная библиотека, в которую я ходил до поздней весны, все меньше и меньше удовлетворяла мои растущие аппетиты в области эзотерических наук. К тому же я начал подозревать, что библиотечные работники по какой-то причине не хотели выдавать мне многие книги, которые я заказывал. Это касалось, в особенности, некоторых старых текстов, работ по магии, изданных в XV и XVI столетиях. Мне отвечали, что книги эти не выдаются на руки или же выдаются строго ограниченно. Объясняли либо тем, что переплет отстал от страниц, либо тем, что бумага слишком ветхая. Иногда говорили, что том утерян, а, возможно, и украден.

Тогда я стал ходить к букинистам в надежде отыскать несколько изданий, таких, например, как произведения Уолкера «Духовная и демоническая магия от Фичино до Кампанеллы» и Уэйта «Правдивая история розенкрейцеров». Время от времени я натыкался на что-то интересное, но отделы оккультной литературы в этих магазинах представляли собою убогую мешанину. Полки ломились от наивных популярных брошюр и сенсационных книжонок о «загадках вселенной». Однажды я увидел переведенную Скоттом с латинского книгу Фичино «Corpus Hermeticum». Как я ни старался, никак не удавалось найти ни одного издания ранее XIX века. В лондонские магазины, где вполне могли встретиться вожделенные сокровища, я и не думал обратиться: совершенно ясно, что мне они не по карману.

Когда я объяснил ситуацию библиотекарю из Братства, седовласый поляк по имени Юрчик тут же согласился предоставить мне бесплатный допуск ко всем книгам, которые только могут понадобиться, при условии, что я не буду брать их домой. Я догадался: его обрадовало долгожданное появление читателя, который наконец-то воспользуется ценными книгами, стоящими без пользы. Он дал мне ключ и подробно проинструктировал насчет света, отопления и дверей. С тех пор я просиживал день-деньской в Эйнсли-Плейс. Иногда засиживался до глубокой ночи. Никто меня там не беспокоил. Это была спокойная полутемная комната в пустом доме. Я наслаждался одиночеством, мне оно было необходимо. Случались дни, когда я не произносил ни одного слова, просто потому, что не с кем было общаться. Из своей квартиры я прямиком направлялся в Эйнсли-Плейс и закрывался там в маленькой библиотеке. Стояло лето, на улицах светило солнце, но я его не видел. У меня были книги — это было все, что мне нужно.

С приходом осени дни стали короче и темнее, и я, сидя в библиотеке по вечерам, стал чувствовать себя не слишком уютно. Когда я уходил, на улицах было уже темно и почти безлюдно. Звук моих шагов далеко разносился в тишине. Я спешил домой, к маленькому очагу, и, растревоженный, ложился спать. В начале октября меня стали мучить кошмарные сны. Я просыпался в середине ночи, но не мог вспомнить, что меня так напугало. Все, что припоминалось, когда утром я окончательно пробуждался — это свистящий голос, нашептывающий мне что-то в уши, как если бы кто-то склонялся к моей подушке. Кто-то, кого мне вовсе не хотелось увидеть.