В лапах кенгуру зашевелился немецкий тенор:
– Битте, Гуру, будь любезен поставить меня на земля. Ох, все перья помяли. Неаккуратно, доннерветтер. – Петер нахохлился, критически оглядывая хвост.
– Захлопотал – значит очухался, – хмыкнул австралийский боксёр.
– Думаю, надо бежать, – сказал Вонючка Сэм.
– Но куда? – Петух заморгал испуганными глазами.
Ответил кенгуру:
– Прочь из города. Тут все какие-то дикие. Сущие звери, а не люди.
Ночной Тамбов пугал животных, как пугают человека ночные джунгли. Хищные пасти подъездов с открытыми дверьми, горящие глазищи окон, тёмные тела домов… Сэм прижался к Ман-Кею, Ман-Кей к Гуру Кену, а кенгуру попробовал прижаться к Петеру и чуть его не придавил.
Стараясь держаться в тени, прячась от света фар, циркачи перебегали от дома к дому, от дерева к дереву, так они миновали улицу Советскую, свернули на Интернациональную, а затем выбрались на набережную. Разумеется, зарубежные гости Тамбова не знали названий улиц, иначе они поразились бы совпадению: надо же, Интернациональная… Путь для австралийца, немца, англичанина и американца.
Набережная реки Цны была зелёной, и это несколько успокоило беглецов. В городском полумраке они заприметили довольно большое судно, груженное песком.
– Быстрее на мост и в баржу! – скомандовал Гуру.
– Я отказываюсь! – завопил Вонючка Сэм.
– Йо, Вонючка-Смелли,[1]а ты совсем не смелый! – поддразнил скунса Эм Си.
– Да, я не воздушный гимнаст, – надулся Сэм.
Кенгуру молча сгрёб труса в охапку и прыжками понёсся к мосту. Шимпанзе и петух ринулись за ними.
Сиганув через перила, звери попадали в тёплый, за день прогретый, песок. Петер изящно спланировал. Изящно для петуха, конечно.
Незваные пассажиры отползли подальше от кабины, где слышались людские голоса.
– Я тебе этого, боксёр, ни за что не прощу, – разъярённо шипел скунс. – Ты рисковал моей жизнью!
– Успокойся, Парфюмер, – сказал чопорный Петер. – Теперь злыдни поджигатели нас не мочь найти. Варварская страна, дикие порядки… А впрочем, какие порядки?! Слово «порядок» здесь и рядом не стоять!
Ман-Кей обнял Вонючку Сэма и Гуру Кена.
– Эй, парни! Зато мы не в клетках, а в круизе! Угарно, я мечтал об этом всю жизнь, и давайте получать удовольствие…
– А как тут с продовольствием? – закончил его реплику скунс.
– Как говорится здесь, в России, утро вечера мудренее, – изрёк кенгуру и улёгся на песок.
Каждый вдруг почувствовал смертельную усталость. Ещё бы! Представление, затем встреча с лютыми «спортсменами», потом бегство – это годовой запас стресса.
Звери заснули совсем не чутким сном.
Глава 3
– Ёшкин якорь! – воскликнул матрос, который вышел по надобности и в предрассветной мгле увидел безмятежно спящих циркачей.
Артисты подскочили, таращась сонными глазами на человека. Зрелый самец с пухлым щетинистым лицом. Неопрятный. Тело полосатое, как у зебры. Руки растопырил – длинные, глаза вытаращил – большие. В общем, страх ходячий.
Каждый справляется с ужасом по-своему. Гуру Кен не привык бездействовать, он прыгнул к человеку и нанёс ему хлёсткий удар справа. Полукрюк удался боксёру замечательно, и матрос плюхнулся на песок. Не то чтобы удар был сильным, просто мужик растерялся: не каждый же день тамбовчанина бьёт по морде кенгуру.
Петер взлетел, громко хлопая цветными крыльями, и принялся атаковать голову матроса. Тот замахал руками. Эм Си скорчил зверскую физиономию и угрожающе заверещал. Вонючка Сэм стал разворачиваться для химической атаки.
Матрос подобрался и пулей побежал к кабине.
– Что делать? – отчаянно завопил скунс.
До берега было далеко.
– Да, редкий петух долетит до середины реки, – задумчиво сказал кенгуру. – Надо перепрятаться.
А Ман-Кей уже топал вдоль борта за кабину.
– Здравое решение, – одобрил Петер и побежал за другом.
Гуру и Сэм поспешили за ними. Песчаные горы скрывали беглецов от взглядов экипажа баржи.
Тем временем матрос ворвался на мостик:
– Капитан, мне там кенгуру в морду дало!
– А петух жареный тебя в темечко не клюнул, Егор? – спросил капитан.
– К-клюнул, – растерянно сказал матрос по имени Егор. – Только не жареный.
Капитан, немолодой уже человек, видал на своём веку разных людей со всякими болезнями.
– Опять пил?
– Нет, как можно? Я правду говорю! Посмотрите сами. Там ещё обезьяна и песец.
– Полный?
– Кто?
– Ну, песец.
– Да не смейтесь вы! Убедитесь сами!
Капитан прищурился, мол, ну, гляди, если разыгрываешь, и пошёл проверять.
Звери уже забились в какой-то железный ящик. Даже Гуру Кен смог залезть. Чего не сделаешь от страха.
От нетерпения (ведь, когда прячешься, всегда нервничаешь) Вонючку Сэма пробило на разговоры и мелкие истерические смешки:
– Хи-хи! Смотрите-ка, какая штука получается. Я – скунс. Эм Си – обезьяна. Ты, Петер, – петух. Кен – кенгуру. А вместе мы здесь – «зайцы».
– Вот такая зоология, – протянул Гуру Кен. – А теперь заткнись.
– Вы не смеете закрывать рот гражданину демократической страны! – запротестовал скунс.
– Спасибо за подсказку. – Ман-Кей сжал морду Сэма руками.
Тот обиженно запыхтел, но вовремя услышал шорох шагов и притих.
Капитан обошёл кабину, остановился, хмыкнул. Весьма сжато и грубо открыл семейные тайны матроса-паникёра и удалился на мостик. Из кабины ещё долго доносились суровые речи капитана и жалобные отговорки Егора.
– Дальше-то куда? – спросил Вонючка Сэм, когда его по понятным причинам вытолкали из ящика.
– Пора покинуть этот гостеприимный лайнер, – ответил Петер.
Звери посмотрели на берега. Оба заросли ивняком. На правом высился частокол стройных сосен. На левом начиналось поле – сущая степь. Выбирай любой берег, была бы только возможность перебраться.
– Вообще-то я не умею плавать, – хмуро сказал кенгуру.
Эм Си почесал макушку:
– Йес, а Петер должен поймать попутный ветер. Куры летают недалеко, ко-ко-ко, йо, ко-ко-ко.
– Не сметь дразнись! – оскорбился петух.
Скунс фыркнул.
– А ты, Парфюмер, умеешь плавать? – поинтересовался Гуру Кен.
