Когда Киму исполнилось пятнадцать, отец разрешил ему уйти из школы, потому что в школе он скучал, к тому же его ненавидели поголовно все ученики и их родители.
«Я не хочу больше видеть этого мальчишку в моем доме, – сказал полковник Гринфильд. – Он похож на овчарку, повадившуюся таскать овец».
«Это же ходячий мертвец!» – ядовито процедила матрона из Сент-Луиса.
«Мальчишка прогнил насквозь и воняет, как скунс», – изрек судья Фаррис.
Что правда, то правда. От гнева, возбуждения или восторга Ким делался ярко-пунцового цвета, и от него начинало нести омерзительным запахом животной похоти. А иногда он даже терял контроль над своими естественными отправлениями. Его несколько утешило, когда он узнал, что подобное случается также с не вполне прирученными волками.
«Это безнравственный ребенок», – выразился по обыкновению сдержанно мистер Кайндхарт. Ким был самым непопулярным мальчиком в школе, если не во всем Сент-Луисе.
«В конце концов ничему хорошему они все равно тебя научить не смогут, – сказал Киму отец. – Куда им, если классный-то руководитель у них ебаный поп».
Каждое лето семья выезжала на ферму, и днями Ким большую часть времени проводил на природе, прогуливаясь, охотясь и рыбача. Рано поутру он любил охотиться на белок; занимался этим делом он обычно с Джерри Эллисором. умственно отсталым соседским мальчишкой, обладателем больших лошадиных зубов. Джерри был подвержен припадкам, поэтому Ким постоянно носил с собой палку с обитым кожей наконечником и засовывал ее Джерри в рот во время припадков, чтобы тот не откусил себе язык. KHMV нравилось, когда у Джерри случались припадки, потому что при этом у дурачка иногда вставал член, извергая семя прямо в штаны, и это зрелище возбуждало Кима. А еще у Джерри имелась маленькая черная охотничья собачка: кто же не знает, что без собаки, которая принимается брехать, учуяв на дереве белку, никогда не узнаешь, где прячется добыча?
У отца Кима была обширная и пестрая библиотека, и Ким зимой проводил много времени за чтением. Он прочел все книги из отцовской библиотеки – Шекспира и античных авторов. Диккенс ему пришелся по вкусу, а сэра Вальтера Скотта он просто терпеть не мог. Его тошнило от рыцарей и дам. Доспехи с его точки зрения были громоздким и непрактичным приспособлением, рыцарские турниры – скотской и глупой забавой, а романтическая любовь – отвратительной штукой, вроде культа женской слабости, на котором помешаны южане. Он заметил, что особенное омерзение у него вызывают доморощенные джентльмены с Юга, которых он считал настоящей чумой рода человеческого. Неплохо было бы, решил он, если бы ветеринар усыпил их заодно с рыцарями и прекрасными дамами.
В библиотеке имелось множество книг по медицине, которые Ким поглощал с особенной жадностью. Он любил читать про различные болезни, смаковать на языке их звучные имена: спинномозговая сухотка, атаксия Фридриха, климактерические нарывы… А иллюстрации! Ядовито-розовые, ядовито-зеленые, ядовито-желтые и ядовито-лиловые пятна кожных болезней, похожие на товары в католических лавках, торгующих мощами, мадоннами, распятиями и картинами религиозного содержания. При одной кожной болезни кожа превращается в красный пергамент, на котором можно даже писать?! Вот было бы здорово познакомиться с мальчишкой с такой кожей и расписать его всего с ног до головы похабными рисунками! Ким подумывал о том, чтобы начать изучать медицину и стать доктором, но, хотя он обожал болезни, больные люди ему совсем не нравились. Они все время жалуются. Они раздражительны, эгоистичны и невыносимо скучны. А одной мысли о том, что придется принимать роды, достаточно для того, чтобы отбить всякую охоту этим заниматься.
Еще у его отца было много книг по магии и оккультным наукам, и Ким рисовал в подвале магические круги, пытаясь вызвать демонов. Больше всего ему нравились омерзительные боги вроде Хумбабы, чье лицо – масса гниющих потрохов и который ездит верхом на шепчущем южном ветре, Пазузу, Бога Лихорадок и Чумы и, в особенности, Джелала и Лилит, проникающих в людские постели; иногда по ночам к Киму являлся таинственный сексуальный партнер, и он очень надеялся, что это – инкуб. Он знал, что страх перед демонами-любовниками – это унылая выдумка христиан. В Японии шлюхи-призраки, известные под именем «лис-оборотней», высоко ценятся, и человек, которому удалось переспать с такой лисой, считается счастливчиком. Он был почти уверен, что лисы-оборотни бывают и мужского пола. Подобные создания наверняка способны выбирать пол по своему желанию.
Однажды он совершил обряд сексуальной магии, чтобы извести судью Фарриса – того самого, который сказал, что Ким прогнил насквозь и воняет, как скунс. Он прибил гвоздями к стене фотографию судьи в полный рост, вырванную из светского альманаха, и мастурбировал перед ней, напевая стишок, которому его научила валлийская нянька.
Наступи на штрипку, (судья скалится)
Зацепись ногой, (его зрачки вспыхивают)
Кубарем по лестнице
В стену головой!!!!!!!!!
Волосы становятся дыбом у Кима на голове. Он стонет, всхлипывает, выкрикивает последнее слово и выстреливает семенем, прямо в пах судье. И судья Фаррис действительно упал с лестницы через пару дней и сломал себе ключицу. И потом рассказывал, клянясь и божась, каждому, кто имел терпение его выслушать, что мерзкая рыжая собачонка, забравшаяся, судя по всему, в дом через окно в подвале, внезапно возникла перед ним, когда он спускался по лестнице, осклабив зубы в самой настоящей улыбке, и бросилась ему под ноги, да так, что он споткнулся и скатился по лестнице, ударившись при падении плечом о стену.
Никто ему не верил, кроме Кима, который знал, что ему таки удалось спроецировать мыслеформу. И все же сомнение грызло его. Судья каждый вечер напивался до чертиков и частенько падал. Ким пришел к выводу, что магия – занятие ненадежное и, по правде говоря, довольно глупое. Другое дело – сталь и свинец.
Он прочитал о Хассане-и-Саббахе, Горном Старце, Повелителе Ассасинов, и пришел в восторг. О, как ему хотелось быть одним из ассасинов, проводить дни и ночи среди одних мужчин! Во снах Старец с седой бородой и пронзительными голубыми глазами являлся к нему и приказывал убить полковника Гринфильда, который сказал, что Ким похож на овчарку, повадившуюся таскать овец.
«ГРРРРРРРРРРР… Я прыгну и вцеплюсь ему в горло, как, говорят, поступают тюлени, если дрессировщик плохо с ними обращается».
После удара молнии в воздухе повисает особенный запах: это один из архетипичных запахов, таких как запах моря или опиума, один вдох – и ты его уже никогда не забудешь.
Однажды Ким Карсонс и Джерри Эллисор увидели, как молния ударила в карниз здания старой школы на окраине Сент-Албанса; запах был таким плотным, что, казалось, можно было увидеть глазами, как он ползет фиолетовым маревом от расколотых разрядом кирпичей; этот запах подействовал на мальчишек, как валерьянка на котов. Они сорвали с себя одежку и начали носиться как сумасшедшие, мастурбируя, кувыркаясь колесом, просовывая голову между ног, скалясь во весь рот и крича в синее небо:
