— Иди сюда, малыш, — позвала она, затем взяла котенка в руки и ткнула носиком в блюдечко с молоком. Он сначала фыркнул, потом сам припал к блюдечку. Сперва у него ничего не получалось, но наконец он сообразил, что к чему, и начал быстро-быстро лакать, выставив кверху хвостик, точно пику. Сара погладила его по спинке указательным пальцем. Котенок громко замурлыкал, окончательно покорив ее.
— Ну что, Зигги, нравится?
Она присела рядом с ним на пол. Совсем еще кроха, такой беззащитный. Она старалась не думать об этом, но неясный страх уже зашевелился в ней.
Котенок напился молока. Она взяла его на руки. Он смотрел на нее серо-голубыми глазенками.
— Что, малыш, наелся?
Котенок потерся о ее свитер, медленно перебирая крошечными лапками. Она села на пол и подогнула ноги, чтобы он чувствовал себя защищенным, как в маленькой крепости. «Зигги…»
Сара Кенни открыла глаза, глубоко вздохнула и села в постели. Она поднесла руку к щеке. Удивительно, щека была мокрая. Она плакала во сне.
На улице гремели контейнерами мусорщики. Она встала с постели и раздвинула шторы. Солнце еще не взошло, на лужайке серебрилась изморозь. На запотевшем оконном стекле она вывела: «Зигги».
Она могла бы закрыть глаза, и его запах сразу вспомнился бы ей.
Она стерла надпись и пошла в ванную. Она бессильна справиться со своими снами, но в ее силах не допустить, чтобы воспоминания отравляли ей часы бодрствования.
— Значит, вы не верите, что ваша жена гуляет с собакой? — чуть раздраженно спросила Сара позже утром, уже на работе. Она десять минут разговаривала с Джеффом Гренджером по телефону, а к сути дела они так и не приблизились, и ее терпение было на исходе.
— Нет-нет, гуляет, конечно, гуляет…
— Тогда я не понимаю…
— Видите ли, мне кажется, что гуляет. То есть сначала я подумал, как здорово, что она теперь тоже интересуется Триггером, понимаете? Триггер, вообще-то, моя собака, и Кармел не горела желанием, чтобы он появился у нас, поэтому я и не сердился, что она не часто с ним гуляет. Сами понимаете. Ну, начала с ним более-менее ладить, я и тому радовался, но потом смотрю, что иногда он… слишком чистый, что ли. Когда с ним хожу я, он вечно где-нибудь перемажется. Ну вот, понимаете, а на той неделе, в среду, я заметил, что он какой-то чересчур возбужденный. Но главное — чистый, совершенно чистый. Но ведь в среду шел дождь, помните? Так с какой стати он в дождь остался чистым-то?
— Понятно, — ответила Сара и записала в блокноте: «Среда, собака чистая, неуставшая».
— Ну и вот, понимаете, я возьми и спроси соседа, много, мол, Кармел с собакой гуляет? А он мне и говорит, да, говорит, выходит она с псом, только сразу садится в машину и уезжает.
— Ага, — произнесла Сара и записала: «Машина».
— Потом я ее спросил, зачем она берет машину, а она мне говорит, что любит с ним гулять в парке «Феникс». Там спокойнее, говорит. Людей, говорит, много.
— Ага. Верно, там много собачников…
— Но это очень странно! Я ведь вам говорил, Триггер — ретривер, а они, понимаете, ну, в общем, линяет он, а Кармел терпеть не может, когда всюду собачья шерсть. Поэтому в дом ему заходить нельзя. Ну разве что в кухню, там кафель, понимаете? Вот я и думаю, что она не особо должна быть счастлива, что у нее вся машина в шерсти.
— Ага, — произнесла Сара и записала: «Линяет».
— И тут я подумал: а почему, спрашивается, она с ним не гуляет где-нибудь поблизости? Мест кругом полно. Что-то тут не вяжется, знаете ли!
— А вы жену спрашивали?
— Спрашивал, но она расшумелась. Говорит, если и дальше буду приставать с расспросами, она совсем перестанет гулять с Триггером. А потом говорит, что хочет похудеть, и прогулки с собакой — самое то, и что она будет гулять с собакой, где захочет.
— Ну, она, наверное…
— Так я же, понимаете, и сказал, что это отлично, в смысле — похудеть. А на другой вечер предложил ей пойти гулять вместе, так она… ну, словом, опять на меня рассердилась. Понимаете? Говорит, голова у нее болит и гулять она не пойдет. И после совсем перестала со мной разговаривать. Мне же еще пришлось извиняться, но она все равно надулась, как будто ее обидели.
— Ага, — произнесла Сара и записала: «Голова болит, сердится».
— Теперь-то я точно уверен, — продолжал Джефф, — тут дело нечисто, и может, я немного того… перегибаю палку, но я хочу знать, что все в порядке, чтоб выбросить из головы всякие мысли, понимаете?
— Да, конечно.
— Ну, так вы беретесь?
— Вы хотите, чтобы мы следили за вашей женой, когда она гуляет с собакой?
— Ну… в общем, да.
— Это будет стоить сто пятьдесят евро в час.
— Идет.
— Сколько дней?
— Несколько дней всего, больше не надо. Она с ним гуляет сегодня вечером, завтра и в пятницу, в обед.
— Хорошо, договорились. — Сара закинула длинную прядь темных волос за ухо, переложила телефонную трубку в другую руку, взглянула на часы и создала на компьютере новый файл. — Нам понадобится более-менее свежая фотография и еще…
— Вы уж поаккуратнее, пожалуйста, — не дослушал ее Джефф. — Совсем не хочется, чтобы Кармел узнала!
— Я понимаю.
— Наверняка я зря психую с этими ее прогулками. Я же сказал, она хочет похудеть, так что гулять подолгу вполне естественно, это для нее вроде гимнастики.
— Конечно.
— Мы с ней столько лет вместе…
Сара терпеливо ждала. Она уловила в его голосе нерешительность и не торопила его. Бывает, именно в этот момент люди вдруг идут на попятную. Меньше знаешь — крепче спишь. Выпустил джинна из бутылки, и все — назад не загонишь.
— Тут ведь, понимаете, какое дело, если она и правда просто гуляет с псом… тогда следить за ней как-то нехорошо, да?
— Мы знаем, как выполнять деликатные поручения, мистер Гренджер, понимаете? — ответила она и хлопнула себя по лбу за это «понимаете», но что поделать, такие словечки-паразиты ужасно прилипчивы.
— Я ведь… понимаете, я ведь не говорю, что она чего-то там… Я… ну просто я…
— Все понятно.
— Когда идешь на такие вещи, сами понимаете… если вдруг она узнает, что я… ну, следил за ней…
— Не волнуйтесь, не узнает.
— Хорошо… — произнес он все еще неуверенно.
— Обрести душевное спокойствие, — быстро сказала Сара, — это именно то, к чему стремится большинство наших клиентов.
— Так ведь и я тоже. Вы же правильно меня понимаете?
— Конечно. — Саре стало даже немного стыдно оттого, что в его голосе звучала униженная благодарность. — Вернемся к фотографии…
