Нора подавила вздох. Плохие перспективы для нее и Саймона, в особенности учитывая то, что ее любимый совершенно не годился на роль пекаря, закройщика или хитрого владельца какой-нибудь лавки. Что касается самой Норы, то она вполне могла себе представить, что при необходимости встанет за прилавок и будет болтать с женщинами в Кингстоне или Бриджтауне, показывая им свои товары. Но робкий воспитанный Саймон... Услышав первую по-настоящему сочную сплетню, он тут же смущенно удалится восвояси.
Саймон, запыхавшись, вошел в старую контору Томаса Рида на северном берегу Темзы. Контора сия была довольно мрачной, особенно помещения для писарей и секретарей — маленькие, с едва освещенными письменными столами. В таких условиях пожилым служащим зачастую было весьма непросто разбираться в цифрах. Однако личный кабинет Томаса Рида с удобными креслами для посетителей и клиентов украшали высокие окна, открывающие вид на реку. И в этот день, казалось, Рид тоже кого-то принимал. Когда, стоя в коридоре перед кабинетом, Саймон с трудом стягивал с себя пальто, он услышал раскатистый голос купца и другой голос, не менее громкий, с шотландским акцентом.
— Боже, Рид, только не надо внушать мне моральные сомнения! У нас дела обстоят еще терпимо — на других островах законы намного строже. Датчане разрешают живьем сжигать строптивых негров! Такая жестокость, естественно, не приличествует честным британцам, однако дисциплина быть должна. Тогда на Барбадосе можно выжить даже в качестве раба. — Говоривший засмеялся. — Я это точно знаю. В конце концов, я сам был одним из них.
Саймон наморщил лоб. Это звучало интересно. О белых рабах на островах он никогда не слышал. А посетителя он уже узнал по гербу, который украшал выставленную в коридор сумку. Ангус Мак-Эрроу — с недавних пор даже лорд Феннилох. Саймон вспомнил, что Томас Рид выступил посредником при покупке им места в парламенте. Теперь, видимо, шотландец, который называл плантацию в Барбадосе своей собственностью, нанес ответный визит. Из сумки торчала пара бутылок самого лучшего темного рома, а по голосам мужчин можно было понять, что еще одну из них они уже открыли.
— Я могу туда зайти? — нервно спросил Саймон одного из старших служителей в бюро. В конце концов, ему нужно было отдать хозяину письмо.
Мужчина великодушно кивнул ему.
— Судя по тону их разговора, не похоже, что они обмениваются какими-то секретами.
Саймон осторожно постучал в дверь, чего, очевидно, не услышали ни его работодатель, ни гость, потому что в это время Рид как раз громогласно расхохотался.
— Вы, Мак-Эрроу? Раб на плантациях сахарного тростника? Среди толпы черных парней? — В голосе его звучало недоверие.
— Я же вам говорю!
Саймон услышал хрустальный звон. Судя по всему, они снова налили себе рома.
— Тогда, конечно, это называлось не так. Тогда чаще говорили о наемных рабочих на плантациях. И среди негров мы тоже не жили. Их завезли позже. Но речь шла об одном и том же: я вкалывал целых пять лет, горбатился на одного из первых плантаторов и, в конце концов, получил за это кусок земли. Тогда многие так делали, пока на острова не завезли множество чернокожих. Поверьте мне, некоторые из сегодняшних сахарных баронов начинали в качестве бедных рабочих. Только большинство в этом никогда не признается, не говоря уже об их потомках. Впрочем, многие из этих белых рабов не доживали до старости. Времена принудительной работы были тяжелыми, а потом приходилось вкалывать и на своих плантациях. Так что, пока рос сахарный тростник, и взрослели дети... В общем, для них все закончилось быстро. Они в прямом смысле слова загнали себя работой в гроб. Зато их внуки теперь живут, как короли!
— Это интересно, — сказал Рид. — Я даже не знал. Один момент, извините. Войдите!
Третья попытка Саймона достучаться была, наконец, услышана. Молодой человек робко проскользнул в комнату и поклонился Томасу Риду и Ангусу Мак-Эрроу.
— Милорд... — смущенно начал он.
На широком красном лице Мак-Эрроу засияла улыбка.
— Добрый день, молодой человек! Саймон Грин... Как там вас? Это вы готовили мою вступительную речь при дворе? Правильно? Удачно, очень удачно, молодой человек! Пожалуйста, проходите, присаживайтесь к нам, выпейте с нами глоток, похоже, он вам не помешает. Что вы делали? Занимались плаванием? — И он захохотал над своей собственной шуткой.
Волосы Саймона все еще были влажными, а тщательно выглаженные утром рюши рубашки свисали как попало и представляли собой довольно жалкую картину.
— Вы были у Раундботтома, Саймон, не так ли? — вспомнил мистер Рид о своем поручении. — Но, Боже мой, вы что, по этой погоде бегали туда? Молодой человек, ведь вы же могли нанять карету!
Томас Рид, большой, тяжелый человек, имеющий при этом удивительно тонкие черты лица, окинул своего молодого секретаря сочувствующим и одновременно пренебрежительным взглядом. Порой Саймон казался ему каким-то нежизнеспособным — очень хорошо воспитанный, прекрасный писарь и бухгалтер, это да. Ну а в остальном... С его-то аккуратностью, он что, не мог купить себе новую одежду? А во время дождя нанять карету? Это выглядело так, словно Рид был не в состоянии обеспечить своим людям достойное жалованье!
Саймон потупился под недовольным взглядом зеленых глаз Рида. Они были такими же настороженными, как и глаза его дочери Норы, но скорее испытующими, чем нежными, а морщинок от смеха вокруг них не было вовсе. У Норы, конечно, позже такие морщинки появятся...
Саймон задумчиво улыбнулся, представив себе, как интересно будет наблюдать за ее старением. Когда-нибудь в ее золотистоянтарные волосы прокрадутся белые ниточки, такие же, как в пышном чубе ее отца. А Саймон будет подшучивать над ней, мол, ей теперь не нужно пудрить свои волосы, и, тем не менее, он всегда будет ее любить.
— Что вы так уставились, Саймон? Вы ведь принесли ответное письмо мистера Раундботтома или нет? Чего вы еще ждете?
Томас Рид требовательно протянул руку.
— Выпейте сначала глоточек! — ободряюще сказал Мак-Эрроу и действительно, к ужасу Саймона, протянул ему стакан, наполненный дурманяще пахучей жидкостью янтарного цвета. Ром из Барбадоса — без сомнения, прекрасного качества.
Однако Саймон не мог, как равный, пить вместе с Томасом Ридом! К тому же в рабочее время. Он помедлил и сначала вытащил письмо купца Раундботтома. Он прятал его во внутреннем кармане пальто, чтобы таким образом уберечь от дождя.
— Ну, сделайте же нам одолжение!
Томас Рид взял письмо и решил его дилемму легким кивком головы в направлении Мак-Эрроу и стакана, который тот протягивал Саймону. Разумеется, писарей не полагалось угощать роскошными напитками, но Томас не хотел сердить шотландца. Саймон сделал маленький глоток и почувствовал, как крепкий сладковатый напиток согрел его горло, а затем приятное тепло распространилось по всему телу. В отличие от обычного рома, этот оказался ароматным, очень мягким и приятным на вкус.
— Пронимает почти как бренди, не так ли? — спросил Мак-Эрроу, ожидая аплодисментов. — С моей плантации. Специальный метод перегонки, мы...
